ЧУКОВСКИЙ.ПРИКЛЮЧЕНИЯ КРОКОДИЛА КРОКОДИЛОВИЧА, рис.РЕ-МИ, Госиздат, тип.ПЕЧАТ.ДВОР, ПЕТРОГРАД 1923г

ПРИЖИЗНЕННОЕ ИЗДАНИЕ.Чуковский, К. Приключения Крокодила Крокодиловича. Поэма для маленьких детей,стишки Корнея Чуковского,картинки РЕ-МИ / рис. Ре-ми(Николай Ремизов).Государственное издательство, Типография "Печатный Двор" Петроград,1923г.,36стр.,большой формат:34.5х25.5см.Второе издание книги-тираж 12000экз.(первое издание было в 1919г.-50000экз.-раздавалось бесплатно).Первая поэтическое произведение Чуковского,написанное в 1916-1917гг. Состояние на фото(пожившее,подклеен уголок передней части обложки,обложка),доставка лота в другой регион-почта России. ДЛЯ СПРАВКИ:Чуковский Корней Иванович (настоящее имя Николай Васильевич Корнейчуков) (1882 - 1969), русский писатель.Сказка «Крокодил» была написана в 1916—1917 годах. Впервые издана под названием «Ваня и Крокодил» в приложении к журналу «Нива» «Для детей». В 1919 году под названием «Приключения Крокодила Крокодиловича» книга была выпущена большим тиражом издательством Петросовета с иллюстрациями художника Ре-Ми(на последней странице среди персонажей изображен сам Чуковский), распространялась бесплатно. Произведение отражало в себе события Революции 1905-1907 года. В дальнейшем публиковалась с подзаголовком «Старая-престарая сказка», так как реалии Петрограда времён Первой мировой войны были не совсем понятны детям уже в 1920-х годах.В 1923 году Чуковскому предложили сделать главного героя Ваню Васильчикова пионером, а городового заменить на милиционера, но автор категорически отказался, ответив, что Ваня — мальчик из буржуазной семьи и буржуазного дома и таковым останется. По сказке снят мультфильм «Ваня и крокодил».В 1919 году издательство Петросовета (в Смольном) выпустило "поэму для маленьких детей" Корнея Чуковского "Приключения Крокодила Крокодиловича" с рисунками художника Ре-Ми (Н.В. Ремизова). Книжка, изданная альбомным форматом, и сейчас поражает сочетанием изысканности - и демократизма, оформительской щедрости - и вкуса, озорной раскованности - и почти математического расчета, причудливости сказочных образов - и непонятно откуда возникающего, но выпуклого и достоверного образа времени. Тем более она поражала современников той аскетической, затянувшей военный ремень эпохи - "рваное пальтишко, австрийское ружье", - когда "пошли наши ребята в красной гвардии служить", как сказано в "Двенадцати" Александра Блока, этом "Ночном дозоре" Октябрьской революции. Книжка должна была казаться залетной птицей из иных времен. Тогда Юрий Тынянов - выдающийся ученый с острейшим чувством истории - напишет: "Я отчетливо помню перемену, смену, происшедшую в детской литературе, переворот в ней. Лилипутская поэзия с однообразными прогулками героев, с их упорядоченными играми, с рассказом о них в правильных хореях и ямбах вдруг была сменена. Появилась детская поэзия, и это было настоящим событием.Сказка Чуковского начисто отменила предшествующую немощную и неподвижную сказку леденцов-сосулек, ватного снега, цветов на слабых ножках. Детская поэзия открылась. Был найден путь для дальнейшего развития" (Тынянов Ю. Корней Чуковский // Дет. лит. 1939. - С. 24-25.).Поразительным и загадочным был успех "Крокодила" у всех детей - независимо от социального происхождения, положения и даже - возраста. Написанный, как указывалось на титуле, "для маленьких детей", он, странным образом, оказался любимым чтением школьников, подростков и юношества. Посвященный детям автора, росшим в высококультурной, интеллигентной художественной среде, он дошел до социальных низов - до многочисленных в ту пору беспризорных детей.Чуковский, кажется, и сам был поражен успехом своей сказки и ревновал к ней другие свои произведения.В одном из писем он писал:"Я написал двенадцать книг, и никто на них никакого внимания. Но стоило мне однажды написать шутя "Крокодила", и я сделался знаменитым писателем. Боюсь, что "Крокодила" знает наизусть вся Россия. Боюсь, что на моем памятнике, когда я умру, будет начертано "Автор "Крокодила".Замысел "Крокодила" Чуковский всегда связывал с именем Горького. "...Однажды, в сентябре 1916 года, ко мне пришел от него художник Зиновий Гржебин, работавший в издательстве "Парус", и сказал, что Алексей Максимович намерен наладить при этом издательстве детский отдел с очень широкой программой и хочет привлечь к этому делу меня. Было решено, что мы встретимся на Финляндском вокзале и вместе поедем в Куоккалу, к Репину, и по дороге побеседуем о "детских делах".Горький:"По-го-во-рим о детях",-И пошел разговор о детях - о славном бессмертном племени детей, о прототипах детских образов Горького, о детях Зиновия Гржебина - "я тоже знал этих талантливых девочек - Капу, Бубу и Лялю" - добавляет Чуковский в скобках, умалчивая на этот раз о том, что одна из девочек - Ляля - станет героиней его сказки о Крокодиле. Тогда Горький будто бы сказал: "Вот вы ругаете ханжей и прохвостов, создающих книги для детей. Но ругательствами делу не поможешь. Представьте себе, что эти ханжи и прохвосты уже уничтожены вами, - что ж вы дадите ребенку взамен? Сейчас одна хорошая детская книжка сделает больше добра, чем десяток полемических статей... Вот напишите-ка длинную сказку, если можно в стихах, вроде "Конька-горбунка", только, конечно, из современного быта" (Чуковский К. Об этой книжке: Стихи. М., 1961. С. 7).Речь шла о другом литературном жанре, о -перемене жанра-: "большая поэма", "эпическая вещь", "наподобие "Конька-горбунка". Только одно место имеет, кажется, прямое отношение к замыслу "Крокодила": "из современного быта".И другое обстоятельство, невысказанное, подразумевалось с очевидностью: сказка нужна была для сборника, выходившего в горьковском издательстве "Парус", которое было создано прежде всего для выпуска антивоенной литературы. Общая ненависть к милитаризму и войне стала серьезной платформой для вагонной беседы Горького с Чуковским - в этом смысле они и впрямь ехали в одном поезде.Все попытки сочинить сказку за письменным столом кончались самым жалким провалом."Но случилось так, - вспоминал он, - что мой маленький сын заболел, и нужно было рассказать ему сказку. Заболел он в городе Хельсинки, я вез его домой в поезде, он капризничал, плакал, стонал. Чтобы как-нибудь утихомирить его боль, я стал рассказывать ему под ритмический грохот бегущего поезда:Жил да был Крокодил.Он по улицам ходил..."Крокодил" открыл длинный список сказочных поэм. Сказки Чуковского - "мои крокодилиады", как именовал их автор, - представляют собой перевод на "детский" язык великой традиции русской поэзии от Пушкина до наших дней. "Крокодил" был напечатан впервые в журнальчике "Для детей", во всех его двенадцати номерах за 1917 год. Журнальная публикация сказки перекинулась мостом из старого мира в новый: началась при самодержавном строе, продолжалась между Февралем и Октябрем и завершилась уже при Советской власти. Журнальчик "Для детей", похоже, ради "Крокодила" и был создан: 1917 год остался единственным годом его издания. К концу 1916 года у Чуковского были готовы первая часть сказки и, надо полагать, какие-то - более или менее близкие к завершению - фрагменты второй. Альманах издательства "Парус", для которого предназначалась сказка, был уже скомплектован, но вышел только в 1918 году и под другим названием: "Елка" вместо "Радуги". "Крокодил" в этот альманах не попал. Надеяться на выход второго альманаха при неизданном первом было бы безрассудно. Чуковский пошел к детям и стал читать им сказку.Эра новой детской поэзии началась буквально накануне коренных перемен в российской жизни. И хотя никакого пропагандистского или политического смысла сказка К. Чуковского «Крокодил» не несла, в нее всё же вплелись реалии времени - Первой мировой войны и последних лет буржуазного мира.Само «появление» Крокодила на улицах города тогда никого особо не удивляло - в народе уже давно были популярны песенки вроде «По улице ходила большая крокодила...» и «Удивительно мил жил да был крокодил...» . Петровский утверждал, что на образ всё глотающей рептилии могла повлиять и повесть Ф. Достоевского «Крокодил, или случай в Пассаже», чтение которой Чуковский слышал у своего друга И. Репина.Никаких вопросов у тогдашних читателей не вызывало и возмущение народа по поводу того, что Крокодил говорит по-немецки. Во время 1-й мировой антигерманские настроения были настолько сильны, что даже Петербург переименовали в Петроград, и плакаты «По-немецки говорить воспрещается» действительно висели в городе. По улицам еще ходят городовые, а «доблестный Ваня Васильчиков» гордится тем, что «без няни гуляет по улицам» .Героем детского стихотворения впервые становится героический ребенок, который, взмахнув «своей саблей игрушечной» заставляет страшилище вернуть проглоченных. Вымоливший пощаду Крокодил возвращается в Африку, где рассказывает царю Гиппопотаму о мучениях их «братьев», заточенных в зверинцах. Возмущенные звери идут войной на Петроград, и горилла похищает девочку Лялю (прообразом которой послужила дочка художника З. Гржебина - «очень изящная девочка, похожая на куклу» ). Забавно, как строки из сказки Чуковского:«...На трубу вспорхнула,
Сажи зачерпнула,
Вымазала Лялю,
Села на карниз.

Села, задремала,
Лялю покачала
И с ужасным криком
Кинулася вниз»,спустя время отзовутся в популярной песенке С. Крылова:«Девочка, волнуясь, села на карниз
И с ужасным криком кинулася вниз,
Там соединились детские сердца,
Так узнала мама моего отца».Разумеется, Ваня Васильчиков снова одерживает легкую победу, и сказка заканчивается таким близким народу России 1916 г. призывом к миру:«Живите вместе с нами,
И будемте друзьями:
Довольно мы сражались
И крови пролили!

Мы ружья поломаем,
Мы пули закопаем,
А вы себе спилите
Копыта и рога!» .Яркий динамичный сюжет с непрерывным каскадом приключений и героем-сверстником уже был прорывом в затхлом болоте детской поэзии. Но не менее (а скорее более) важным оказалось другое новаторство Чуковского - необычная стихотворная форма сказки. Писатель одним из первых начал присматриваться к такому явлению, как массовая культура, которая шла на смену старому . Ненавидя ее за пошлость, примитивность и просчитанные дешевые клише, Чуковский тем не менее пытался понять, чем она привлекает массы и как можно, с одной стороны, «облагородить» некоторые ее приемы, а с другой - ввести эти приемы в качественную «высокую» поэзию. Эта же идея занимала и Александра Блока. Недаром многие исследователи справедливо указывают на сходство поэтических приемов в поэме «Двенадцать» (1918) и «Крокодиле». Происходит постоянная смена ритма, в текст стихотворения вплетается язык плаката, разговорной речи, частушки, детской считалки, городского романса.«12»:
«Ветер веселый
И зол и рад.
Крутит подолы,
Прохожих косит,
Рвет, мнет и носит
Большой плакат:
«Вся власть Учредительному Собранию»...
И слова доносит:
...И у нас было собрание...
...Вот в этом здании...
...Обсудили -
Постановили:
На время - десять, на ночь - двадцать пять...
...И меньше - ни с кого не брать...
...Пойдем спать...»
«Крокодил»:
«...А яростного гада
Долой из Петрограда!»
«12»:
«Запрокинулась лицом,
Зубки блещут жемчугом...
Ах ты, Катя, моя Катя,
Толстоморденькая...»
«Крокодил»:
«Он вбегает в трамвай,
Все кричат: - Ай-ай-ай! -
И бегом,
Кувырком,
По домам,
По углам:
- Помогите! Спасите! Помилуйте!»

Так появляется знаменитая «корнеева строфа», которая завершается строчкой, которая не рифмуется с предыдущими и написана в другом размере.

Изменения ритма в стихах Чуковского происходит постоянно в тесной связи с происходящим. То тут, то там слышны отзвуки русской классики. Так монолог Крокодила -

«О, этот сад, ужасный сад!
Его забыть я был бы рад.
Там под бичами сторожей
Немало мучится зверей...»
напоминает ритмы «Мцыри» Ю. Лермонтова, а
«Милая девочка Лялечка!
С куклой гуляла она
И на Таврической улице
Вдруг увидала Слона...» -«Балладу о великих грешниках» Н. Некрасова. Ну а вереница африканских зверей вполне могла быть вдохновлена «африканской» поэмой «Мик» Н. Гумилева. Правда, по словам Чуковского, сам Гумилев «Крокодила» недолюбливал, видя в нем... «насмешку над зверьми».Что до ритмического разнообразия и поэтических «гиперссылок», то Чуковский считал, что именно так детские стихи должны подготовить слух ребенка к восприятию всего богатства русского поэтического языка. Недаром Ю. Тынянов полушутя-полусерьезно посвятил Корнею Ивановичу следующий стишок:«Пока
Я изучал проблему языка
Ее вы разрешили
В «Крокодиле».И хотя авторская ирония присутствует в «Крокодиле», сказка от этого не превращается в пародию - именно за это ее безумно полюбит самая разная детвора - от дворян до беспризорников. Здесь не было сюсюканья взрослого и скучной нравоучительности, поэтому Ваня Васильчиков воспринимался как «свой», настоящий герой. На это не раз указывал и сам Чуковский:«...К сожалению, рисунки Ре-Ми, при всех своих огромных достоинствах, несколько исказили тенденцию моей поэмы. Они изобразили в комическом виде то, к чему в стихах я отношусь с пиететом.Это поэма героическая, побуждающая к совершению подвигов. Смелый мальчик спасает весь город от диких зверей, освобождает маленькую девочку из плена, сражается с чудовищами и проч. Нужно выдвинуть на первый план серьезный смысл этой вещи. Пусть она останется легкой, игривой, но под спудом в ней должна ощущаться прочная моральная основа. Ваню, напр., не нужно делать персонажем комическим. Он красив, благороден, смел. Точно так же и девочка, которую он спасает, не должна быть карикатурной... она должна быть милая, нежная».Взрослая буржуазная публика восприняла «Крокодила» неоднозначно. Издательство Девриена вернуло рукопись, сопроводив ее пренебрежительным - «Это для уличных мальчишек».
К. Чуковский:«Мне долго советовали, чтобы я своей фамилии не ставил, чтобы оставался критиком. Когда моего сына в школе спросили: «Это твой папа «Крокодильчиков» сочиняет?», - он сказал: «Нет», потому что это было стыдно, это было очень несолидное занятие...» . В «Приключении Крокодила Крокодиловича» впервые в рисунках,среди персонажей появляется сам Чуковский (на последней странице:Крокодил,Ваня Васильчиков и Чуковский). Сатириконец РЕ-МИ прекрасно уловил самый дух Чуковской поэмы, в основе которой, конечно же, гротеск, шарж(хотя сам Чуковский был с этим не согласен). Она и начинается со словесного шаржа: Жил да был Крокодил. Он по Невскому ходил, Папиросы курил, По-немецки говорил, — Крокодил, Крокодил Крокодилович. В мило-насмешливых перовых рисуночках Ре-ми шаржированы все персонажи — звери и люди. Крокодил, бегемот, слон, змеи, городовые, ягненок, волк, жираф, народ, львы, носороги, — все-все. Пощажен только Ваня Васильчиков. Он -герой. Лицо у него решительное, суровое, и не однажды художник рисует над ним полукругом птичек, намекая на нимб. (Тоже почти шарж). Итак, герой как будто вне насмешек художника. Но посмотрите, каков автор, под конец появляющийся в поэме. Нынче с визитом ко мне приходил — Кто бы вы думали? — сам Крокодил. Я усадил старика на диванчик, Дал ему сладкого чая стаканчик. Вдруг неожиданно Ваня вбежал И, как родного, его целовал… Автор на карикатуре так долговяз, что ему вполне удобно сидеть согнувшись пополам, держа руками собственные ступни. И, кажется, нет предела его удивлению и умилению, когда он видит Ваню Васильчикова, бросающегося в объятия Крокодила.Кстати,шаржи на Чуковского существовали во множестве и до и после революции. Любимов, Ре-ми, П. Троянский, А. Арнштам, М. Добужинский, В. Маяковский, Ю. Анненков, С. Чехонин, С. Городецкий, К. Рудаков, Б. Антоновский, Б. Малаховский, Кукрыниксы, Д. Моор, Бор. Ефимов, Н. Радлов, Б. Пророков, и многие другие портретировали его, — иные по нескольку раз.Когда в январе 1910 года в «Известиях книжных магазинов М.О. Вольфа» появилась статья «Корней Чуковский — критик карикатурист», проиллюстрированная шаржами нескольких художников, Репин писал Чуковскому: «А портретам вашим надо радоваться: прелесть как смешны и похожи! Петтера — очень похож, Каррика — не очень, Любимова — характерно, Троян[ов]ского — мне совсем не нравится: не похоже и совсем другой человек; какой-то гарсон — слабо…».Внешность его была на редкость выигрышна для шаржиста. Чуковский Корней, Таланта хваленого, В два раза длинней Столба телефонного, — Пошутил еще в 1902 году друг его юности Владимир Ж.Высокий рост, длинные руки с большими кистями, крупные черты лица, щеточка усов, нос, непослушная прядь, свисающая на лоб, — все в нем было поживой для карикатуриста. Впрочем, шаржист на то и шаржист, чтобы любой, даже очень привлекательный черточке придать гиперболизированный забавный вид. РЕМИЗОВ, Николай Владимирович(1887-1975)-псевдоним Ре-Ми, настоящая фамилия Ремизов-Васильев) — русский живописец и график, художник театра. В 1908—1917 проходит учёбу в Императорской Санкт-Петербургской Академии художеств. С 1908 по 1918 годы — ведущий художник-карикатурист журналов «Стрекоза», «Сатирикон» и «Новый Сатирикон», автор сатирических рисунков на политические и бытовые темы, шаржей на деятелей российской культуры и искусства. Один из совладельцев «Нового Сатирикона» (наряду с Аверченко и художником Алексеем Рудаковым). В 1917 году иллюстрировал сказку Чуковского «Крокодил», в которой впервые изобразил автора как персонажа произведения (эту традицию затем подхватят мультипликаторы). Фигурирует в книге «Экспедиция сатириконцев в Западную Европу» под именем Мифасов, в повести Аверченко «Подходцев и двое других» — под именем Громов. После 1918 года несколько раз упоминался в произведениях Аркадия Аверченко, в частности, в рассказе «Моя старая шкатулка» из сборника «Нечистая сила».С 1918 в эмиграции, с 1920 живёт в Париже, работая в ателье художественной рекламы «Лубок», сотрудничал с театром Н. Ф. Балиева «Летучая мышь», с 1922 в США, с 1939 художник-постановщик в Голливуде, где был главным художником 35 фильмов.