СУДЕБНЫЙ ПРОЦЕСС о ЗВЕРСТВАХ НЕМ-ФАШИСТСКИХ ЗАХВАТЧИКОВ на терр.г.ХАРЬКОВА...ОГИЗ,Москва 1943г.

СУДЕБНЫЙ ПРОЦЕСС о ЗВЕРСТВАХ НЕМ-ФАШИСТСКИХ ЗАХВАТЧИКОВ на терр.г.ХАРЬКОВА...ОГИЗ,Москва 1943г.
Состояние: хорошее
номер лота 760518
Цена
10 980 руб.
4д 17ч. до окончания (02 Апрель 2024, 15:59:16)
Стоимость доставки оплачивает покупатель
  • Почта России (бандероль/посылка «заказная») 350 руб.
Местоположение: Санкт-Петербург
0 просмотров

ТАКИЕ КНИГИ НАДО ВКЛЮЧАТЬ В ОБЯЗАТЕЛЬНУЮ ШКОЛЬНУЮ ПРОГРАММУ!!!ТАКИЕ КНИГИ НАДО ЧИТАТЬ ДЕТЯМ,И ТОГДА С ПАТРИОТИЗМОМ БУДЕТ ВСЕ В ПОРЯДКЕ!!!ТАКИЕ КНИГИ НАДО ЧИТАТЬ,ИЗУЧАЯ ИСТОРИЮ ВОВ!!!ЭТО СВИДЕТЕЛЬСКИЕ ПОКАЗАНИЯ ОЧЕВИДЦЕВ,А НЕ ПРИДУМАННЫЕ СОВРЕМЕННЫМИ ПИСАКАМИ СКАЗОЧКИ О ХОРОШИХ НЕМЦАХ и ПЛОХИХ НКВДшниках.ДАННАЯ КНИГА-ГОЛЫЕ ФАКТЫ и СТРАШНАЯ ПРАВДА О ВОЙНЕ!!! А расправа фашистов с ранеными в госпитале Харькова очень напоминает действия укров-неонацистов в Доме Профсоюзов в Одессе в 2014г!
Судебный процесс о зверствах немецко-фашистских захватчиков на территории города Харькова и Харьковской области в период их временной оккупации [Текст]. - М. : Госполитиздат, 1943г. - 96стр.Формат:20на13см.Состояние на фото,доставка лота в другой регион-почта России. ДЛЯ СПРАВКИ:Первый в мире суд над нацистскими военными преступниками прошёл 70 лет назад (15–18 декабря 1943 г.) в Харькове. Процесс вёл военный трибунал 4-го Украинского фронта. Председатель – генерал-майор юстиции А. Мясников, члены трибунала – полковник юстиции М. Харчев и майор юстиции С. Запольский. Государственный обвинитель – полковник юстиции Н. Дунаев.Надо раскрыть пыльные газетные подшивки за декабрь 1943-го, надо пролистать стопки книг, упоминающих «Харьковский процесс», чтобы понять, чем тогда было для мира это событие. Отчёты занимали целые развороты, редакции бросили лучшие силы:Л. Леонов поехал корреспондентом от «Известий», А. Толстой – от «Правды», от «Красной звезды» – И. Эренбург и К. Симонов. Прислали своих журналистов «Нью-Йорк таймс» и радио «Колумбия», британские «Таймс» и «Дейли экспресс», другие зарубежные СМИ. Заседания фиксировала кинохроника.СУДИЛИ:Трёх немецких офицеров в невысоких чинах и одного предателя из своих. Капитан Вильгельм Лангхельд – офицер ГФП (полевой полиции), унтерштурмфюрер СС Ганс Риц – замкомандира роты, Рейнгард Рецлав звание носил ефрейтора, но занимал офицерскую должность в гестапо, Михаил Буланов – шофёр душегубки(Еще в Харькове немцами была применена машина для уничтожения неугодных газовыми выхлопами, так называемый газенваген). Все четверо были непосредственно причастны к кошмару, творившемуся в Харькове во время оккупации.Разумеется, тогда на оккупированных территориях кошмар творился везде. И трагедии Киева, Минска, Смоленска, других городов не легче. Но Харьков оказался первым крупным центром, освобождённым нашими. А в Москве в октябре 1943 г. прошла Конференция министров иностранных дел СССР, США и Великобритании. На ней, в частности, приняли «Декларацию об ответственности гитлеровцев за совершаемые преступления». Отмечалось: творящие зверство немецкие офицеры и солдаты будут отвечать перед судом и по законам тех стран, где они творят злодеяния. Доводы типа «я выполнял приказ» – не оправдание. Уже серьёзный акт, абсолютно в духе Женевской, Гаагской и прочих конвенций, давно осудивших военные преступления.А в СССР уже действовали «документы возмездия» – вроде Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 г., (о нём ниже). И Москва решила провести в Харькове масштабный, признаваемый мировым сообществом судебный процесс. По сути – первый в мире суд над нацистскими военными преступниками, официально покаравший за злодеяния против человечности.Подсудимые:Указ от 19.04.43 назывался так: «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, для шпионов, изменников Родины из числа советских граждан и для их пособников». Все четверо подсудимых как раз убийствами и истязаниями занимались.Лангхельда после «зимней кампании 1941–42 гг.» перевели в тыл, и он стал одним из начальников Харьковского лагеря советских военнопленных. Что такое участь наших пленных у немцев – известно. Это, по сути, отдельная категория жертв гитлеровского геноцида. Лангхельд, похоже, был вдобавок и просто садюгой: развлекался, например, тем, что на досуге постреливал по людям за колючей проволокой. Убил так, по собственному признанию, около ста человек. Риц, сын профессора, выпускник университета, объяснял: лично мне, интеллигенту, всё происходившее (уничтожение евреев, душевнобольных из Харьковской больницы, казни заложников и т.д.) не нравилось. Но, понимаете, только отойду в сторонку во время расстрела, а начальник: «Ну-ка, Риц!..» Приходилось брать шмайссер. Очкастый Рецлав, бывший рассыльный в газете, упирал на то, что делал бумажную работу (например, составлял списки подлежащих расстрелу). Хотя, увы, гестапо есть гестапо, если на допросе кого-то пытали, то не уклонишься. Но вы же понимаете – приказ!Особую ненависть у зала вызывал Буланов. Мало что «свой»! Бывший красноармеец, он в плену тут же согласился стать «пособником» и вскоре сел за руль душегубки (кстати, именно на Харьковском процессе мир узнал об особых машинах для умерщвления людей). От страха откровенничал. Подробно, например, рассказывал об устройстве «газвагена»: шестицилиндровый мотор, герметичный кузов, отработанный газ подаётся вот так… Сколько рейсов сделал? Примерно двадцать. Ну да, человек шестьсот, погибло. Платили 90 марок, плюс солдатский паёк и вещички с мёртвых разрешали брать.Это потом появился термин «банальность зла»: системы, подобные нацистской, держатся на вот таких серых исполнителях. «Хоть бы лица у них были, что ли, сатанинские, а то так, дрянь, плюнуть не на что», – заметил о подсудимых А. Толстой.А подсудимые (не Буланов, а немцы) твердили: почему судите нас? Только потому, что мы попали вам в руки? Судите всю немецкую армию, судите начальство – до самого верха! Но примерно про то же по-своему говорили и обвинители, и адвокаты. АДВОКАТЫ: В Харькове (ведь первый такой суд в мире!) подсудимым были представлены защитники – знаменитый тогда адвокат Н. Коммодов, С. Казначеев иН. Белов. Через много лет харьковский драматург З. Сегалов (у него о процессе есть пьеса) встретился с престарелым Николаем Петровичем Беловым, тот рассказал детали. Все трое – москвичи. В ноябре 1943-го Коммодова срочно вызвали в Наркомюст: так и так, едете в Харьков, подберите коллег. Тот вернулся в коллегию, вызвал Белова и Казначеева. Их реакция – кого защищать? Этих мразей? Увы! – развёл руками Коммодов. Более того: дело уникальное, прецедентов в мировой практике нет. Он взял на себя защиту Лангхельда и Рица, Казначеев – Рецлава, Белов – Буланова.После суда всех троих вызвал Берия: «Иностранные газеты пишут, что вы вели себя как прокуроры, а не как адвокаты!». Это неправда, никто так не писал, Белов потом проверял. Другое дело, что смягчающих обстоятельств не находилось, оставалось лишь просить о снисхождении. Так что Берия устроил разнос скорее для острастки. Но Коммодов перенервничал и через пару дней умер.КАЗНЬ:Видимо, в соответствии с тем же Указом от 19.04.43 всех обвиняемых приговорили к публичному повешению. К. Симонов в записных книжках пишет, что у Буланова перед казнью подкашивались ноги, его вздёрнули «как мешок с дерьмом».Потом были аналогичные процессы в Киеве, Полтаве, ещё много где. В ноябре 1945-го начался «суд народов» в Нюрнберге. Далее прошла череда «малых Нюрнбергов» – над нацистскими врачами, судьями, командованием вермахта… Этим уже в Германии занималась в основном американская юстиция. Но смертных приговоров выносилось всё меньше, они обжаловались, сидящих в тюрьме выпускали по состоянию здоровья, по амнистии... Мало-помалу вопрос об ответственности виновных сошёл на нет. Ещё одно последствие Харьковского процесса. «Красный граф», замечательный писатель Алексей Николаевич Толстой, жизнелюб, который даже на похороны избегал ходить, в войну стал членом Чрезвычайной комиссии по расследованию гитлеровских злодеяний. Рвы, заполненные трупами, страшные рассказы очевидцев… Домашние вспоминали: он возвращался из этих командировок почерневший. В Харькове вдобавок присутствовал на казни приговорённых. Как вспоминает И. Эренбург, вечером мрачный Толстой зашёл к нему. «Что он говорил? То, что может сказать писатель, что говорили и Тургенев, и Гюго». Напомним: Тургенев и Гюго писали, что смертная казнь, пусть и сто раз заслуженная казнимым, всё же противна душе нормального человека. Принято считать, что «сшибка» – разрыв между долгом и сердцем – провоцирует в организме самые страшные заболевания. У Толстого вскоре начался сгубивший его рак.В жэзээловской биографии писателя (автор А. Варламов) там, где речь идёт о поездке Толстого в Харьков и казни обвиняемых, замечено: «Эти ничтожества увели его за собой». А. Толстой, из статьи «Возмездие» («Правда», 1943 г.). «Я видел Харьков. Таким, наверное, был Рим, когда через него прокатились орды германских варваров. (…) На месте города – руины и пожарища. (…) За зиму 1941–42 годов умерло от голода более ста тысяч человек. (…) Немцы убили, свалив в ямы, всё еврейское население (…). Я был на раскопках этих ужасающих ям. (…) Когда красноармейцы переворачивали лопатами посинелые, полуодетые трупы женщин, детей, старух, стариков, в чёрной земле находили игрушки, мячики, куклы. Покончив с еврейским населением, гитлеровцы принялись за уничтожение русского и украинского населения».Л. Леонов, из статьи «Так это было» («Известия», 1943 г.):«Никто из свидетелей не плачет. Это потом, вернувшись в свидетельскую комнату, истерически зарыдает колхозница Осмачко, целый час пролежавшая в братской могиле рядом с трупом своего Володи. Ничего не замечая перед собой, еле слышно докладывает суду медсестраСокольская, как волокли раненых на расстрел, как бились о порог их головы, как немцы приколачивали одного гвоздями на воротах и хохотали (...). Вот вернулся на свою скамью свидетель Беспалов. Он в течение четырёх месяцев был свидетелем того, чему в уголовных кодексах мира нет пока наименования.(...) Деревянно на морозе застучали автоматы, и первый залп был по ногам, чтобы предотвратить возможность бегства. (…) Передняя шеренга жертв осела на пятнистый красный снег, и вдруг точно костёр человеческого отчаяния забушевал на этом ослепительном снегу. Тот, кто это видел, вряд ли станет улыбаться потом, как разучился от улыбки Беспалов. (…) Они кидали детей в яму, развертев их над головой, как лягушат, и что-то чавкало, наверное, там при их падении. (…) Беспалов опускает глаза (папироса дрожит в его руке): «Вот тут-то мой сосед и сошёл с ума, голый выскочил на мороз и стал рубить вытащенный шифоньер».А. Толстой: «Гитлеровцы не восстанавливали ни водопровода, ни электричества, ни канализации (…). Население не снабжалось питанием. (…) Я утверждаю: задачей нацистов была очистка города от «туземного» населения». Немецкая оккупация Харькова продлилась с 24—25 октября 1941 года с перерывами до Дня освобождения города — 23 августа 1943 года. Многими исследователями указывается, что на момент оккупации население Харькова (с беженцами достигавшее 1,5 млн.) превышало население Киева, так что он являлся крупнейшим по населению из городов СССР, оккупированных Германией. Особую жестокость оккупантов по отношению к военнопленным и мирному населению определила среди других факторов система местной власти, организованная гитлеровцами в Харькове. В отличие от других захваченных украинских городов, в частности Киева, где власть была передана гражданским органам, в прифронтовом Харькове функционировали специальные органы военного управления. История нацистского правления в захваченном городе является свидетельством несостоятельности версии о так называемом «чистом» вермахте, солдаты которого, по некоторым утверждениям, лишь принимали участие в боях, но не причастны к преступлениям против мирного населения.Сразу после того как немецкие войска заняли город, оккупационные власти начали свою политику террора. В первый же день на улицах города было схвачено и повешено 116 человек. Хватали без разбора, просто тех кто первым попался под руку.
Казни проводились публично, на центральных улицах города: Сумской, Свердлова, площади Тевелева. Трупы повешенных висели несколько недель. Это был первый шаг по устрашению местного населения.
После того, как в ноябре 1941 года советской радиоминой был взорван дом где размешался штаб коменданта Харькова, командующего 68-й пехотной дивизией, то казни советских граждан повторились вновь, были повешены еще несколько десятков человек.
Через несколько недель после занятия города немцами началось переселение еврейского населения города в бараки тракторного завода. С декабря 1941 г. евреев, цыган, и граждан других национальностей стали расстреливать на окраине Харькова — в Дробицком яру.
Тогда же в декабре 1941 года были вывезены на окраину города и расстрелы около 400 пациентов психиатрической больницы ( Сабурки). Сейчас возле места расстрела располагается крупнейших в Восточной Европе рынок у станции метро «Барабашова», и лишь небольшой памятный камень спрятанный за магазином спортивных вещей напоминает о тех трагических событиях.
Еще в Харькове немцами была применена машина для уничтожения неугодных газовыми выхлопами, так называемый газенваген. Ее водитель будет осужден советским судом в декабре 1943 года и казнен.
Отличились немцы в Харькове еще одни видом зверства, ими был создан детский приют, где детей, а максимум ту были дети возрастом до 10 лет, сознательно подвергали голоду, и после того как организм ребенка истощался у него брали так называемую «голодную» кровь для переливания летчикам люфтваффе. Точной цифры погибших детей не известно и сейчас, но однозначно речь идет о нескольких сотнях.
Уничтожались с необычайной жестокостью и советские военнопленные, так несколько тысяч погибло в лагере на Холодной Горе, несколько сотен раненых советских военнослужащих было сожжено живьем солдатами дивизии СС «Адольф Гитлер» в марте 1943 года, при втором штурме города.
Всего же Харьков из города почти с миллионным населением летом 1941 года, на осень 1943 года насчитывал около 200 тыс. человек. Такая цена менее чем 2-х летней оккупации города.

Смотрите другие мои товары
Похожие товары