СОЧИНЕНИЯ имп.ЕКАТЕРИНЫ II:Том 7-й - АНТИДОТ/на франц.яз/прим.ПЫПИНА СПб тип.Имп.Академии Наук 1901г

СОЧИНЕНИЯ имп.ЕКАТЕРИНЫ II:Том 7-й - АНТИДОТ/на франц.яз/прим.ПЫПИНА СПб тип.Имп.Академии Наук 1901г
Состояние: хорошее
номер лота 853405
Цена
10 240 руб.
1д 13ч. до окончания (31 Март 2024, 06:20:01)
Стоимость доставки оплачивает покупатель
  • Почта России (бандероль/посылка «заказная») 350 руб.
Местоположение: Санкт-Петербург
0 просмотров

Сочинения Императрицы Екатерины II на основании подлинных рукописей и с объяснительными примечаниями академика А.Н. Пыпина.Том 7-й:АНТИДОТ(на франц.яз.).СПб.: Тип. Императорской Академии наук.(Всего было издано 12 томов в 1901-1907гг.-6-й том не вышел,12-й том был издан в 2-х полутомах).Том 7-й: АНТИДОТ.4, LVI, 304 стр.(должно быть 362стр.:отсутствуют примечания,приложения и задняя часть обложки).ОТСУТСТВУЮТ:ПРИМЕЧАНИЯ:Издания подлинника; Bapиaнты (стр. 302 — 309); биографические указания об авторе «Путешествия в Сибирь"; английский перевод. «Антидота» (309— 313); материалы Государственного Архива: I. Собственноручная записка имп. Екатерины (313— 314); II. Извлечения из рукописи Г. Козицкого (315 — 320); III. Remarques sur le voyage de Sibеrie (320 — 331); IV. Quelques anecdotes sur l'arrivee et le sejour de l'Abbe Chappe а Tobolsk (331—338);ПРИЛОЖЕНИЯ:Lettres d'un Scyte franc et loyal, 1771. Формат:25на17см.Страницы тома не разрезаны. Состояние на фото(отсутствуют примечания и приложения стр.305-362),доставка лота в другой регион-почта России. Есть еще тома из этого собрания.
У известного французского историка Элен Каррер д Анкосс есть книга "Императрица и аббат" про литературную дуэль Екатерины II и аббата Шаппа д Отероша. Последний издал издевательский памфлет "Путешествие по Сибири". Ответ последовал прямо с трона...-Знаменитый "Антидот" Екатерины Великой. Она любила и хорошо знала страну, которая стала для нее отечеством. "Путешествие в Сибирь" - резко антироссийская книга, была издана во Франции. И ответ неизвестного автора был сначала тоже на французском языке. И назывался "Антидот". Это произведение стало предметом спора в европейских интеллектуальных кругах конца 1760-х - начала 1770-х годов. В итоге выяснилось, что "Антидот" принадлежит перу Екатерины. ДЛЯ СПРАВКИ:Императрица Екатерина II была одним из самых просвещенных людей своего времени, она занималась самообразованием регулярно. Екатерина II, по свидетельствам современников, изучила не только русский язык, но старалась освоить и славянский, для чего читала летописи, а от книжной литературы перешла к народной словесности, познавая дух и нравы русского народа в его пословицах, песнях и сказках. Литературная деятельность Екатерины II продолжалась около четверти века и была необыкновенно обильна, более обильна, чем сочинительство Фридриха II, с которым Екатерина конкурировала и в качестве `философа на троне`, и в качестве монарха-писателя. В этом соперничестве она, без сомнения, имела преимущество и потому, что писала свои произведения в основном сама, без посторонней помощи, и потому, что она писала их на языке своих подданных. Она старалась писать свои произведения как можно ближе к простой разговорной речи, и в этом она превосходила многих более талантливых писателей своего времени. В литературе Екатерина II преследовала собственные цели, связанные с просвещением; продвижение нравственных принципов и поучительность были неотъемлемыми чертами ее произведений, но делала она это в легкой и увлекательной форме, многие ее сочинения полны юмора. Литературная работа Екатерины II была весьма многообразна по характеру, по жанрам. Она писала журнальные статьи и фельетоны для органов печати, выходивших под ее непосредственным руководством; она писала драматические произведения, комедии, исторические драмы, комические оперы, детские сказки и сочинения по педагогике. Через литературу Екатерина II стремилась показать несоответствие действительности тем идеалам, которые культивировались в русском обществе. С другой стороны, литература была для нее оружием против критиков и недоброжелателей. Ее сочинения выходили с 1901 по 1907 годы на языке оригинала (в них есть сочинения и на французском) на основании подлинных рукописей Императрицы. Екатерина постоянно подчеркивала несерьезный, дилетантский, развлекательный характер своих литературных опытов. В ее письмах к европейским друзьям всегда присутствовала риторическая формула «пишу для собственного удовольствия»: «Что касается моих сочинений, то я смотрю на них как на безделки. Я любила делать опыты во всех родах, но мне кажется, что все, написанное мною, довольно посредственно, поэтому, кроме развлечения, я не придавала этому никакой важности».«Признание» императрицы было данью времени и моде, требовавшим упаковки «полезного» в «приятное», то есть придания самым серьезным проблемам ироничной, шутливо-аллегорической или даже комической формы.Больше всего Екатерина II писала для театра – комедии, комические оперы, исторические пьесы. Театральные представления должны были встраивать Россию (и, конечно же, русский двор и столицу) в европейское пространство, присоединять страну, Петербург и двор к новомодным европейским (прежде всего французским) культурным ценностям. Пьесы Екатерины, представленные в искусных декорациях в придворном театре в сопровождении первоклассной музыки, превращали Петербург и двор в эстетический объект. Этот декорум – помимо идеологического и политического смысла – служил вывеской новой, просвещенной власти, стремящейся декорировать культурное пространство столицы по европейским канонам.Культура смеха занимала особое – центральное – место в цивилизации Просвещения. Отношение к смеху, к остроумию и сатире определяло качества «человека Просвещения». К этой категории причисляла себя и Екатерина, написавшая множество не только комедий и комических опер, но и сатирических прозаических эссе, вроде «Тайна противо-нелепаго общества (Anti-absurde)», «Общества незнающих ежедневная записка», «Были и небылицы». Цивилизованность, в ее представлении, была прямо пропорциональна толерантному восприятию сатирической насмешки, а умение шутить и само остроумие сделались пропуском в культурное сообщество. Смех должен был выполнять множество функций – исправлять дурные нравы, выкорчевывать невежество, даже корректировать политику. Выбор характера «смеха» – бурлескного, пародийного, галантного или дидактического – был тесно связан с насущными политическими задачами. "АНТИДОТ": В первое десятилетие царствования российской императрицы Екатерины Великой немало шума в европейских интеллектуальных кругах наделала ее «литературная дуэль» с аббатом Жаном Шаппом д’Отерошем. Тот в 1768 году издал во Франции издевательский антироссийский памфлет «Путешествие по Сибири», Екатерина II спустя два года ответила на него анонимным произведением, которое назвала «Антидот». Книга аббата Шаппа была напечатана в монастырской типографии братьев-августинцев, роскошно оформлена и явно кем‑то проплачена, поскольку церковное издательство никогда бы не потянуло такой дорогой издательский проект. Достаточно сказать, что изображения были заказаны модному в то время парижскому граверу Лепрансу, работавшему при королевском дворе.На титульном листе значилось: «Путешествие в Сибирь, сделанное по приказу короля в 1761 году, содержащее нравы, обычаи русских, их современное состояние, содержащее географические описания и заметки всего пути из Парижа в Тобольск, естественно-научную историю этого путешествия, астрономические наблюдения и наблюдения о состоянии естественного электричества в природной среде». (Речь шла о молниях и грозах — в XVIII веке их относили к понятию «электричество».) На корешке книги, если буквально переводить с французского языка, значилось: «Сибирское путешествие».Роскошно изданный труд ориентировал читателя на то, что перед ним будут развернуты путевые заметки о Сибири — описание далеких и экзотических мест и народностей. Однако книга претендовала на анализ всего русского общества. Крестьянский быт народов Сибири выдавался за описание всех русских, их национальных черт вообще. Автор довольно подробно описывал начало своего путешествия еще в Польше, продолжил описание вплоть до Риги, но практически опустил все детали вояжа по европейской части России. Цивилизация, хотя и относительная, для путешественника закончилась в Риге, некогда, до завоевания Петром I, принадлежавшей шведам, о чем автор не преминул упомянуть. Ни Санкт-Петербург, ни Москва не удостоились внимания путешественника. Лишь перенесясь в азиатскую часть, за Урал, аббат открыл свои записные книжки. Таким образом, Россия на страницах книги поворачивалась к Европе не своим европеизированным фасадом, а отсталым, почти дикарским задним двором. Лицом России представала в книге Шаппа полуварварская, утопающая в непроходимых снегах Сибирь. Что же касается Сибири, то аббат пытался убедить французского читателя: «варварское пространство» (цитирую автора), увиденное им там, — это и есть образ всей России. Этот варварский дикий уклад символизировали многочисленные иллю­ст­рации, выполненные талантливым художником Ж.-Б. Лепренсем. Среди вы­ра­зи­тельных, вполне натуралистических рисунков, изображавших многочисленные наказания кнутом или дикость совместного мытья в бане мужчин, жен­щин и детей, выделялась одна аллегорическая картинка. Здесь изображались две модные, галантные дамы, символизирующие Францию и Авст­рию. Воплощая триумф цивилизации и цивильности (понятия в то вре­мя почти совпадающие), они в вежливом изумлении смотрели на стоящую рядо­м Россию, в варварской шубе, подпоясанной веревкой, и с секирой в руках. Именно таков был политико-идеологический дизайн всей книги — Россия вышла на арену европейской жизни, но в варварском, нецивилизованном виде. Книга Шаппа прокладывала границы цивилизации по берегам Немана. За его восточным берегом европейцам представлялась Россия как Сибирь — средневековая страна, лишенная всякого потенциала для развития цивилизации.Автор претендовал на знание буквально всех сторон русской жизни: армия и флот, финансы и налоги, религия и воспитание, демография и география — все это подвергалось критике, поверялось «вычислениями» и «доказательствами», вызывающими сомнения у первых же читателей книги. Единственный зритель проносился в своей кибитке по однообразным снежным равнинам, а перед ним на сцену выходили персонажи театрализованного описания, символизируя те или иные «пороки», a priori присущие всем русским, не имеющим, по мысли аббата, никаких шансов на изменение как государственного устройства, так и быта. Развращенные «нравы» (насилие, пьянство, разврат, предрассудки) и ужасный варварский «быт» с неизбежностью, как полагает автор, воспроизводят один и тот же «деспотический» политический тип государства. Огромный фолиант, оснащенный картами, изысканными иллюстрациями, всевозможными измерениями и вычислениями, претендовал на научно верифицированный обзор всей России. Обзор оказался скорее приговором: нация объявлялась варварской, столетиями прозябающей под деспотическим правлением, лишенной всякой перспективы цивилизационного взлета.Несмотря на неожиданно появившиеся славословия Екатерине II («Блажен народ, имеющий счастье быть управляемым подобной государыней!» , автор создал столь мрачную картину тиранической, рабской страны, что высокая оценка выглядела скорее сарказ­мом: «Сим народом, обремененным рабским ярмом, и правит ныне императрица Ангальт-Цербстская» . Наименование русской императрицы по ее девичь­ему имени, адресующему к заштатному немецкому двору, звуча­ло оскорбительно.Не дождавшись ответа от собствен­ных ученых-академиков (поначалу императрица обратилась к специалисту по Сиби­ри Г.Ф. Миллеру и историку И.Н. Болтину), Екатерина сама взялась за перо. Ее ответом и стал двухтомный «Антидот», написанный по-французски: «Antidote, ou Examen d’un mauvais livre superbement imprimé, intitulé Voyage en Sibérie».Об авторстве Екатерины уверенно писал в своих мемуарах граф Луи-Филипп Сегюр, французский дипломат при дворе Екатерины в 1785—1789 годах. Сегюр был хорошо информирован о литературных предприятиях императрицы, сам принимал в них участие, все годы пребывания в России принадлежал к числу ее постоянных собеседников. Рассказывая о полемике с Шаппом д’Отерошем, он без тени сомнения приписывал Екатерине авторство этой книги: «Когда аббат Шапп, в изданном им путешествии в Сибирь, высказал злые клеветы на нра­вы русского народа и правление Екатерины, она опровергла его в сочинении под заглавием Antidote».Екатерина была настолько задета «Путешествием в Сибирь», что посчитала абсолютно необходимым дать полномасштабный бой своему врагу, несмотря на очевидный риск — в случае обнаружения ее авторства показаться в невыгодном свете, быть ridicule, отвечая столь «незначительному» человеку с высоты императорского трона. Работа над текстом «Антидота» велась в высшей степени секретно. Оставаясь за кулисами всего предприятия, Екатерина создала образ автора — образованного «писателя» и «воина».Строгая секретность вокруг авторства «Антидота» была вызвана не только неуместностью полемики русской императрицы с заезжим путешественником. Этот воин-писатель призван был свидетельствовать «в защиту» России и самой императрицы, опровергнуть своим текстом каждую строчку «лжесви­детельства» со стороны Шаппа. Противоядие должно быть, согласно меди­цинским представлениям времени, соразмерно яду, оттого книга «Антидот» получилась чрезвычайно большой по объему, удивляющей европейских читателей своими мелочными привязками почти к каждому приведенному путешественником факту или суждению. Между тем за мелочными придирками прорисовывалась своя система. Здесь проявилась — хотя и в утрированном виде — просветительская вера в силу слова: текст был способом контроля, а потому необходимо было «разоблачить» каждое слово и каждое заключение «дурной» книги — дезавуировать или, вернее, заместить «ложный» текст своим «истинным» текстом. Это означало взять контроль над восприятием России, ее прошлого и настоящего, в свои руки.Маска русского образованного писателя-рыцаря, владеющего французским языком, была также чрезвычайно важна. Этот готовый не только к книжной, но и реальной дуэли молодой писатель-рыцарь, от лица которого якобы написан «Антидот», самим фактом своего существования должен был свидетельствовать об успехах России на пути к просвещению, как и о формировании нового европейски ориентированного культурного слоя. Сама фигура такого автора демонстрировала ложность мнения Шаппа о варварстве русских, об их неспособности к культурным изменениям. Важно было и то, что автор «Антидота» претендовал на то, что он обладает обширными знаниями и языком современной цивилизации — настолько, что может с легкостью опровергать тезисы французского ученого, члена Академии наук. Сообщение о героической смерти «автора» «Антидота» на войне было не только данью сконструированной императрицей литературной мистификации. В официальной поэзии периода первой турецкой войны 1769—1775 годов русские воины предстают наследниками французов-крестоносцев, а Россия осмысляется как идейная наследница Франции — как страна, перехватившая наследие лидера в борьбе с «неверными», то есть как носительница основополагающей европейской цивилизационной парадигмы. Франция же, поддержавшая Турцию в войне против России, трактуется как предательница своей некогда высокой миссии.В таком контексте смерть автора «Антидота» — отповеди французам, «втай» воюющим «на Россов за Махмета», — выглядела героической. ИЗ ДРУГОГО ИСТОЧНИКА: Тогда об этом только догадывались, а современные исследователи установили точно, что главным заказчиком пасквиля был французский король Людовик XV — главный противник Екатерины Великой на европейской политической сцене. Исполнителем же явился герцог Этьен Франсуа де Шуазель — главный министр Франции, ставленник маркизы де Помпадур.Зачем это было сделано? Чтобы политически навредить Екатерине в тех сферах, где Франция соперничала с Россией. Укрепить свои политические позиции в Швеции, Польше и Османской империи. Французы поддерживали Швецию в ее притязаниях взять реванш за Северную войну, пытались протащить на польский трон Станислава Лещинского (Людовик XV был женат на его дочери!) — в противовес русскому ставленнику Августу Понятовскому, возлюбленному Екатерины II. И, наконец, симпатизировали туркам в их борьбе против России на юге.Франция проиграла Семилетнюю войну и хотела усилить свои позиции.На тот момент в Европе главенствовали три континентальные державы, перечисляю их по степени влияния: Россия, Австрия и Франция. И Франции было очень важно взять реванш. Тем более еще Англия под боком, владычица морей!.. Одним словом, «Путешествие в Сибирь» аббата Шаппа д’Отероша было, по сути, заказной книгой, рассчитанной на то, чтобы ее смаковали во французских салонах и всячески издевались над русскими и их правителями. Кстати, аббат называл Екатерину II императрицей не всероссийской, а Ангальт-Цербстской. Действительно, она до замужества в 1744 году была принцессой Ангальт-Цербстской, но ставить рядом с этим географическим понятием титул императрицы было намеренным стремлением ее унизить… Что и говорить, удар по репутации был достаточно серьезным, поскольку печатное слово в ту пору имело гораздо большую силу, чем сегодня все средства массовой информации вместе взятые. Книга в ту пору была настоящим источником откровения. И, конечно, Екатерина не могла не отреагировать на это, по ее словам, «сочинение дурно написанное, но богато украшенное». А затем Екатерина написала ответ на пасквиль — «Антидот, или Противоядие», хотя единственный раз за свою жизнь не призналась в своем авторстве. В 1770 году в России вышло первое издание книги, а в следующем году в Голландии появилось второе. В Париже никто не рискнул бы печатать такую книгу, поэтому русские представители заключили договор с типографией французских протестантов в Амстердаме. Книга была, разумеется, на французском языке. В XVIII веке он был универсальным, и никого не удивляло и не раздражало то, что при всех европейских королевских дворах свободно говорили по‑французски. Причем при русском дворе говорили так хорошо, что у французов, приезжавших в Петербург, не было практически никакого сомнения, что их русские собеседники учились в Парижском университете… «Антидот» был написан от имени анонимного русского дворянина — «поэта и воина». Более того, Екатерина пустила слух, что тот якобы погиб на войне с турками — как настоящий рыцарь-крестоносец в борьбе с неверными «за российскую и европейскую цивилизации». Известно, что императрице помогали в создании текста как минимум два человека — граф Александр Иванович Шувалов, выросший во Франции, и ее личный секретарь Григорий Васильевич Козицкий. Последнему государыня доверяла править ее литературные сочинения, написанные на французском. Филологи, знакомые с другими текстами Екатерины Великой, четко определяют, где в тексте видна ее рука, а где потрудились Шувалов и Козицкий. Екатерина, безусловно, хотела дать пощечину Людовику XV, которого терпеть не могла, но не желала политического скандала, поскольку если бы указала себя, то бросила бы личный вызов старому королю. А Екатерина была политиком чрезвычайно мудрым… Она ответила на каждый лживый, по ее мнению, пункт «путешествия» аббата. Смысл ее сочинения был в том, что, хотя русские очень самобытны, Россия — европейская цивилизация, она была такой изначально, со «стародавних времен», еще с правления княгини Ольги. Другое дело, что монгольское вторжение вызвало определенное смещение вектора, российская цивилизация на какой‑то момент выпала из сонма европейских стран, однако Петр Великий ее «легко вернул» на прежний путь, поскольку, по мнению автора «Антидота», русские изначально были предрасположены к европейским взглядам. Это не означает, что они их заимствовали: нет, они их принимали и умели интегрировать в свое пространство. Такова была принципиальная позиция Екатерины. Когда в 1767 году она созвала Уложенную комиссию, которая должна была реформировать законодательство Российской империи, она в первой же фразе своего «наказа» написала: «Россия — это европейская держава».Екатерина полагала, что у России очень серьезные интересы на Западе — и политические, и экономические, и торговые. Екатерина сделала все, чтобы он был распространен через энциклопедистов во всех французских салонах. Книга имела такой успех, что королевское правительство попыталось даже скупить ее тираж. Причем «Андидот» ни в коей мере не был антифранцузским: Екатерина опять‑таки действовала очень тонко и мудро. Мишенью ее едких высказываний был исключительно Шапп д’Отерош. Она сетовала: мол, зачем вы подобную пакость обернули в такую роскошную обложку? Издевалась: мол, господин аббат, признайтесь, кому вы продали свое имя, чтобы от него написали такое «грязное сочинение»? Обращаясь к нему, императрица замечала: «Вы не энциклопедист, не просветитель, вы просто монах. И поэтому, если вы просто монах (это был намек на полуграмотное средневековое монашество, проникнутое духом инквизиции), вы не философ, вы рядом не стояли с великими французами, вашими современниками, с которыми можно общаться и которые формируют общественное мнение. Ваша книга придет в никуда». «Антидот» не был направлен против французов, но он давал понять, что в России внимательно следят за французской общественной мыслью: читают, обсуждают… И если она предстает в карикатурном виде, могут достойно ответить — на французском языке. Победа в литературной дуэли была бы присуждена Екатерине, но этот конфликт закончился так же неожиданно, как и начался. В 1774 году умер Людовик XV, и Франция резко поменяла политический курс. Новый король Людовик XVI был практически полностью поглощен нарастающими социальными неурядицами во Франции, старался сделать все, чтобы она не скатилась к революции. Забегая вперед — у него этого не получилось. Вести активную внешнюю политику ему было уже не под силу, и он быстро свернул поддержку Швеции и Османской империи. Первый же его главный министр, граф Рошаль, был настроен совершенно миролюбиво по отношению к русскому двору. Из Петербурга был отозван посол Бретей, назначен граф Сегюр, которого можно назвать русофилом. (Кстати, он очень интересовался полемикой с аббатом и в своих мемуарах написал, что точно знает: автором «Антидота» была русская императрица.) Когда произошли эти изменения, Екатерина резко оборвала полемику. Даже запретила издателю Николаю Новикову упоминать и «Путешествие в Сибирь», и даже «Антидот». И совершенно искренне стремилась наладить отношения с Людовиком XVI и его супругой Марией-Антуанеттой. Более того, впоследствии, в 1791 году, в самый разгар революционных событий во Франции, именно Екатерина через русское посольство пыталась организовать их бегство из Парижа. Оно уже почти удалось, но все сорвалось по вине самих французов… Так что историю с «Антидотом» поспешили благополучно забыть. Екатерина по‑прежнему была заинтересована в том, чтобы покупать на французских аукционах произведения искусства для Зимнего дворца, редкие книги для своей библиотеки. Она была уверена, что в России должно быть огромное собрание западноевропейских книг и рукописей, поскольку это вопрос престижа Российской империи. И основание Публичной библиотеки — шаг именно в этом направлении.Информационная война вокруг «Путешествия в Сибирь» велась только на территории Франции. Императрица не хотела будоражить русское общественное мнение. Нельзя забывать, что в 1770‑е годы в Российской империи было неспокойно. Несколько лет часть страны была охвачена пугачевским бунтом. Известно, что эмиссары Людовика XV добрались до Пугачева и предлагали ему союз против российской царицы. Но они надеялись, что увидят чудом спасшегося Петра III, а повстречали самозванца — простого русского мужика. Но, несмотря на это, денег на покупку оружия и продовольствия все‑таки успели дать. Жан Шапп д’Отерош. Путешествие в Сибирь. 1768г.:"Русские, еще в начале нашего века пребывавшие замкнуто в границах своего государства, не имели никаких сношений с цивилизованной Европой, и мало кому даже ведомо было, что там, на выстуженных просторах, живет народ невежественный и грубый. Нынешнее влияние России на политику Европы делает очевидной ту пользу, каковую извлечь можно из знакомства с оным народом и страной, им заселенной". Екатерина II барону Гримму. 17 ноября 1777г.:" Я люблю еще нераспаханныя страны. Поверьте, они суть наилучшия. Я тысячу раз говорила вам, что я годна только для России".Придумав в "Антиподе"собственную литературную маску, императрица изначально не слишком верила в реальное авторство своего оппонента. Исследователей удивляло, что гневные нападки на аббата в «Антидоте» продолжались даже тогда, когда уже пришло известие о его неожиданной смерти. Шапп д’Отерош умер от лихорадки 1 августа 1769 года в Калифорнии, во время очередной экспедиции. Тем не менее автор «Антидота» уже во втором томе продолжал яростно обличать своего обидчика: «О, г. аббат, г. аббат! Ежели верить газетным известиям, вас уже нет в живых, так пусть же Небо смилостивится над вашею душою. ‹…› Русская пословица гласит: „щука издохла, да зубы остались“» . В первом томе императрица прямо указывала, что кто-то воспользовался именем аббата, что сам он не в состоянии был написать эту книгу: «А вы, бедный аббат, если вы ограничились тем, что дали взаймы свое имя, то вы просто жалки. Люди, знавшие вас в России, говорят, что ваших способностей не хватило бы даже на сочинение такой толстой книги, как бы ни была она дурно написана» ПЫПИН, Александр Николаевич [1833—1904] — крупнейший представитель культурно-исторической школы в литературоведении,исследователь русской истории, литературы, этнограф, академик Петербургской Академии наук (1898), вице-президент АН (1904); двоюродный брат Н. Г. Чернышевского (по линии матери). Действительный статский советник.Научные интересы П. были крайне многообразны: история русского языка, палеография, фольклор, древнерусская литератуpa, русская литература XVIII — XIX вв., историография. Помимо научной деятельности П. значителен и как редактор, переводчик, популяризатор. Обладая исключительной эрудицией и трудоспособностью, П. оставил большое количество научных работ. Родился в семье мелкопоместного дворянина. Дата рождения 23.3.1833 указана в Свидетельстве о рождении и крещении А. Н. Пыпина (РО ИРЛИ. Ф. 250. Оп. 2. Д. 1. Л. 1 об.); однако сам он считал днем своего рождения 25.3.1833 (Пыпин А. Н. Автобиографическая заметка // Знакомые. Альбом М. И. Семевского — издателя-редактора исторического журнала «Русская старина»: Книга автобиографических собственноручных заметок 850 лиц: Воспоминания. Стихотворения. Эпиграммы. Шутки. Подписи. 1867—1888. СПб., 1888. С. 249; эта дата вошла во многие справочники). Отец — канцелярист Саратовской казенной палаты; мать — из духовенства. Двоюродный брат Н. Г. Чернышевского (по материнской линии). В 1842, раньше положенного возраста, поступил в Саратовскую гимназию; по окончании ее (1849) поступил в Казанский университет. Прослушав 1-й курс, перевелся на историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета и в 1853 окончил его со степенью кандидата (кандидатская диссертация посвящена русской комедии XVIII века). Первая публикация — статья «Владимир Лукин» (Отечественные записки. 1853. № 8, 9) представляет собой фрагмент кандидатской диссертации. В университете под руководством И. И. Срезневского стал собирать материалы к будущему словарю древнерусского языка и составил «Словарь к Новгородской первой летописи» (СПб., 1854). По окончании университета, работая с малоизвестными на то время рукописными сборниками Публичной библиотеки и Румянцевского музея, первым исследовал ряд древнерусских повестей и даже впервые открыл некоторые из них («Девгениево Деяние», «Повесть о Горе-Злосчастии»). В 1857 защитил магистерскую диссертацию «Очерк литературной истории старинных повестей и сказок русских», которая в том же году вышла отдельной книгой и была удостоена половинной Демидовской премии Академии наук. Для приготовления к профессорскому званию по русской словесности был командирован за границу (1858—1860). В 1860 назначен экстраординарным профессором на вновь учрежденную в Санкт-Петербургском университете кафедру всеобщей истории литературы. В 1860—1861 учебном году читал курс истории средневековых французской и провансальской литератур. Несогласный с изменениями университетского устава, ограничивающими права студентов, он после «студенческих волнений» 1861 года подал прошение об отставке, сославшись на расстроенное здоровье. Тесно сотрудничал с журналами «Современник» (с 1854) и «Отечественные записки». Исполняя обязанности временного редактора «Современника», получал предупреждения журналу, а в 1866 привлекался к суду за публикацию статьи Ю. Г. Жуковского «Вопрос молодого поколения». С 1867, после закрытия «Современника», начал публиковаться в «Вестнике Европы», вел его литературный и библиографический отделы, а в 1881—1883 исполнял обязанности главного редактора. В 1871 Академия наук избрала Пыпина в свои адъюнкты, предполагая поручить ему работу над материалами, относящимися к истории Петра I, однако это назначение встретило отпор со стороны министра народного просвещения Д. А. Толстого, который видел в Пыпине тенденциозного либерала. Назначенная царем особая комиссия для рассмотрения дела а признала за лучшее, чтобы Пыпин сам отказался от звания, что он и сделал. В 1891 историко-филологический факультет Казанского университета представил ходатайство о возведении Пыпина в степень доктора русской истории honoris causa, однако министр народного просвещения И. Д. Делянов в удовлетворении этого ходатайства отказал. В том же году Пыпин был избран членом-корреспондентом Академии наук, а в 1898 стал ее действительным членом. Вместе с А. А. Шахматовым принял на себя редактирование возобновленных «Известий Отделения русского языка и словесности Императорской Академии наук», а потом предпринял и почти довел до конца МОНУМЕНТАЛЬНОЕ ИЗДАНИЕ СОЧИНЕНИЙ ЕКАТЕРИНЫ II. Пыпин — один из крупнейших представителей культурно-исторической школы в литературоведении. Его научное наследие насчитывает около 1200 работ по истории древней и новой русской литературы, методологии литературоведения, славянским литературам, этнографии, фольклору, истории общественной мысли и религии. Он одним из первых обратился к изучению допетровской повести, старинных русских сказок и древнерусской апокрифической литературы, преодолел негласный запрет на некоторые литературоведческие темы (А. Н. Радищев, декабристы, русское масонство). Он автор ряда капитальных трудов: «Обзор истории славянских литератур» (1865), «Общественное движение при Александре I» (1871), «Характеристики литературных мнений от двадцатых до пятидесятых годов» (1873), «Белинский. Его жизнь и переписка» (СПб., 1876. Т. 1—2), «История русской этнографии» (СПб., 1890—1892. Т. 1—4), «История русской литературы» (СПб., 1898—1899. Т. 1—4). Некоторые из важнейших статей Пыпина были изданы в посмертных сборниках «Панславизм в прошлом и настоящем» (1913), «Русское масонство. XVIII и первая четверть XIX в.» (1916) и «Религиозные движения при Александре I» (1916). В особую группу трудов Пыпина следует выделить его переводы. Это крупнейшие произведения западноевропейской научной мысли — труды по литературе, истории, философии, экономике и естественным наукам («Всеобщая история литературы» И. Шерра, приложением к которой стал пыпинский «Обзор истории славянских литератур»; «История всеобщей литературы XVIII в.» Г. Геттнера; «Основания политической экономии с некоторыми из их применений в общественной философии» Дж. С. Милля; «История Франции от низвержения Наполеона I до восстановления Империи» А. А. Рохау; «История умственного развития Европы» Д. В. Дрэпера; «История индуктивных наук от древнейшего и до настоящего времени» У. Уэвелля; «История восемнадцатого столетия и девятнадцатого до падения французской империи, с особенно подробным изложением хода литературы» Ф. К. Шлоссера). Пыпин — член Археографической комиссии (1860—1866), Археографического общества (с 1866), Русского географического общества (с 1867), Общества любителей Российской словесности при Московском университете (с 1880), Академии знаний, наук и искусств в Праге (с 1903). Лауреат Уваровской премии (1866 — за «Обзор истории славянских литератур», 1891 — за «Историю русской этнографии»), обладатель Большой золотой медали Императорского Русского географического общества (за «Историю русской этнографии», 1891). С 1899 — почетный гражданин г. Саратова. Учениками Пыпина признавали себя Алексей Н. Веселовский, В. И. Семевский, С. А. Венгеров, П. Е. Щеголев, П. Н. Сакулин, Н. К. Пиксанов и др.

Смотрите другие мои товары
Похожие товары