АННА РУССКИХ. ПАССАЖИР в КОРЗИНЕ/рассказ для детей, илл./гравюры на дереве/худ.БУДОГОСКИЙ, Л., 1930г

АННА РУССКИХ. ПАССАЖИР в КОРЗИНЕ/рассказ для детей, илл./гравюры на дереве/худ.БУДОГОСКИЙ, Л., 1930г
Состояние: хорошее
номер лота 867886
Цена
6 680 руб.
8ч 8мин. до окончания (28 Март 2024, 21:09:03)
Стоимость доставки оплачивает покупатель
  • Почта России (бандероль/посылка «заказная») 350 руб.
Местоположение: Санкт-Петербург
1 просмотров

РЕДКОСТЬ:книга иллюстрирована гравюрами на дереве работы художника Будогоского(в списках работ художника Будогоского данная книга отсутствует,хотя в фондах Публичной библиотеки в СПб она есть). РАННИЕ СОВЕТЫ.
Русских, Анна. Пассажир в корзине : [Рассказ для детей]/ Анна Русских ; Гравюры на дереве Э. Будогоского. - Москва ; Ленинград : Гос. изд-во(Ленинград : тип. Печатный двор), 1930г. - 39 стр. : илл.; формат:20х14 см.СОСТОЯНИЕ на ФОТО-ПОЖИВШЕЕ(отсутствуют обложка и титул,надрывы,гравюры раскрашены цв.карандашами).ДОСТАВКА ЛОТА в ДРУГОЙ РЕГИОН-ПОЧТА РОССИИ. В этой книге -одни из первых гравюр Бугодоского,где появилось странное, непривычное построение композиции, характерное и для последующего творчества художника, — когда фигуры главных героев изображаются со спины. ДЛЯ СПРАВКИ:БУДОГОСКИЙ ЭДУАРД АНАТОЛЬЕВИЧ(1903—1976) — советский график, художник-иллюстратор.Работал в технике ксилографии(иллюстрировал детские книги гравюрами на дереве).Был одним из немногих советских книжных иллюстраторов, при подготовке книжных иллюстраций использовавших технику гравюры на дереве.Эдуард Анатольевич Будогоский родился в 1903 году в Златоусте, в семье офицера. Учился в Варшавском, а позднее Московском кадетском корпусе, готовясь к карьере военного. Но однажды летом в Феодосии он увидел, как пишет красками художник-любитель, и захотел сам научиться рисовать. Эта страсть так захватила его, что вернувшись в корпус стал читать книги о художниках, знакомится с их творчеством. А узнав про Общество поощрения художеств, стал заниматься там 1920-1921. Поступил в ВХУТЕИН на графический факультет 1922-1926. Одним из преподавателей был П. Шиллинговский.После окончания учебы он до 1934 г. работал в отделе детской и юношеской литературы Государственного издательства, где под руководством В.В. Лебедева завершил свое профессиональное становление. В издательстве занимался оформлением детских книг.Во время блокады был в Ленинграде. Ближе к концу войны был призван на фронт, воевал в Австрии и Чехословакии. Большая часть гравюрных досок и бумажных работ погибли во время блокады Ленинграда. Вся многолетняя работа была уничтожена, и художник впал в «русскую депрессию». Только в 50-е годы он попробовал вернутся к детской книге, переехал в Москву, но в издательствах требовали стандартное, реалистическое рисование и работы художника стали обыкновенными, неинтересными. ИЗ ДРУГОГО ИСТОЧНИКА:БУДОГОСКИЙ ЭДУАРД АНАТОЛЬЕВИЧ-Русский художник-график, ксилограф. Окончил графический факультет ВХУТЕИНа. Глубиной и неповторимым своеобразием отмечены его иллюстрации к произведениям В.Бианки, Н.Заболоцкого, Е.Верейской, О.Берггольц, Н.Кесклы, Л.Будогоской, Т.Б.Олдрича, Ч.Диккенса, М.Твена, выполненные в технике гравюры на дереве.К 1920-м годам в нашей стране, да и во всём мире, гравюры на дереве появлялись по преимуществу в изданиях художественной литературы для взрослых. Вокруг самой возможности иллюстрировать ксилографиями детскую книгу разгорались жаркие споры. Именно в то время к Владимиру Лебедеву в Детский отдел ОГИЗа пришёл работать Эдуард Будогоский.Эдуард Анатольевич Будогоский (22.07.1903, г. Златоуст — 19.07.1976, Москва) — книжный и станковый график, ксилограф. Родился в семье офицера. Учился в Суворовском кадетском корпусе, готовясь к карьере военного. Но однажды летом в Феодосии он увидел, как пишет красками моряк — художник-любитель, и захотел сам научиться рисовать. В тот год на день рождения ему подарили 20 рублей. На них-то Будогоский и купил первые в жизни краски. В укромном местечке, в саду, он «пробовал писать морские картинки, подражая приёмам и темам этого морячка: морские пейзажи, ночное море, пароход».Вернувшись в корпус, молодой кадет принялся читать книги о художниках, ходил в Эрмитаж и Русский музей и — продолжал рисовать. Узнав про Общество поощрения художеств, стал заниматься там (1920-21). Подумывал и об Академии Художеств (ВХУТЕИНе), но был не очень уверен, что его примут. А поскольку он ещё и хорошо танцевал, то решил поступать одновременно и во ВХУТЕИН, и в балетную студию при дворце Кшесинской. С танцами всё было просто. Все экзамены Эдуард Анатольевич сдал и был зачислен. А вот в Академию Художеств, кроме привычных архитектуры, скульптуры, живописи, рисунка, сочинения и общего курса по русскому языку, в те годы надо было сдавать ещё и введение в высшую математику. Этого предмета будущий художник совершенно не знал. «Я пришёл на экзамен и сказал профессору, что я не буду держать [экзамен], потому что по его предмету ничего не знаю. А на экзамене присутствовал Николай Андреевич Тырса, он был декан. Я рассчитывал, что если я выдержу по искусству, то математику мне позволят досдать в течение года. Когда я отказался, Тырса сказал: «Что же вы думаете, быть художником — и не знать математику?!..» . Несмотря на это недоразумение, Будогоский всё-таки был принят и тогда же окончательно решил, что ему интереснее рисовать, нежели заниматься танцем. Учился он на графическом факультете (1922-1926), где преподавали М.Добужинский, В.Замирайло, Е.Кругликова, Д.Митрохин. Ксилографией занимался у П.Шиллинговского. Каждый год студенты факультета проходили летнюю практику в типографиях. Художник считал, что ему очень повезло — он «попал на практику в ОГИЗ и потом — в Детский отдел ОГИЗа». И добавлял: «…если подумать, я всё же не случайно выбрал Детский отдел. Дело в том, что тогда это было единственное место, где можно было иллюстрировать книги. Для взрослой литературы делали одни обложки, исключения были редки».Детским отделом заведовал Владимир Лебедев. Впоследствии Будогоский восемь лет (1926-34) проработал в качестве его помощника. В ранних работах Эдуарда Анатольевича ещё заметно влияние лебедевского стиля рисования, как, например, в иллюстрациях к рассказу Виталия Бианки «Сова» (1927), которые были выполнены в технике сухой кисти, или в книге Николая Заболоцкого «Красные и синие» (1928). Но уже в первых изданиях, где он использовал технику ксилографии, в полной мере проявился неповторимый стиль Будогоского.В его работах вся композиция замыкается в единый цельный мир.Художник создавал иллюстрации по впечатлениям собственного детства: «…у нас был и такой сад, и дом почти такой же, такая же беседка, пруд… И вот тут у героя представление о старинном замке — это всё схожее с тем, что я в детстве ощущал» (илл. к рассказу Е.Верейской «Джиахон Фионаф» (1930)). Такое обращение к самому себе, к своим детским воспоминаниям, восприятию мира, влезание в шкуру героя «до ощущений, до запахов» Будогоский использовал потом в работе над самыми разными текстами.Художник создавал иллюстрации по впечатлениям собственного детства: «…у нас был и такой сад, и дом почти такой же, такая же беседка, пруд… И вот тут у героя представление о старинном замке — это всё схожее с тем, что я в детстве ощущал» . Такое обращение к самому себе, к своим детским воспоминаниям, восприятию мира, влезание в шкуру героя «до ощущений, до запахов» Будогоский использовал потом в работе над самыми разными текстами. А ещё детские впечатления художника были связаны с музыкой, со звуками рояля, за которым мать играла Шопена. Она была хорошей пианисткой, окончила институт с золотой медалью по музыке. Возможно, причины её увлечения игрой на фортепьяно были в непростом браке — отец художника был жёстким и властным человеком , а музыка вносила умиротворение в напряжённый семейный быт. В гостиной Будогоских стоял рояль, а под ним лежали медвежьи шкуры.«Я очень любил под рояль забираться и укладываться на эти шкуры. Это было очень удобное место, шкуры удобные. Очень приятно было лежать на них и слушать музыку, слушать разговоры и смотреть оттуда. Чаще всего мама играла Шопена. Особенно было интересно там лежать, когда она играла и когда к нам гости приходили, когда была освещена гостиная. Лежишь и смотришь. Видны все ноги, когда проходят… Причём гости не знали, что я лежу под роялем, обо мне забывали. И были случаи, что я там засыпал…» . Неслучайно на вопрос, какой художник ему нравится больше всего, Будогоский всегда отвечал: Шопен. И сам же комментировал: «по своему духу, по своему отношению к жизни, по всему мне очень близок именно Шопен… Его музыка создаёт ту атмосферу, какую хотел бы создать и я своими гравюрами…» В 1930г.Эдуард Анатольевич оформил книгу Ольги Берггольц «Запруда».Здесь впервые появилось странное, непривычное построение композиции, характерное и для последующего творчества художника, — когда фигуры главных героев изображаются со спины.«Гравюры Будогоского для разглядывания, по ним нельзя скользить рассеянным взглядом, это именно книжная иллюстрация в самом чистом и непосредственном качестве», — писал И.Рахтанов .В эти гравюры погружаешься, входишь в них, порой забывая о реальном мире и времени. Во многом такой сильный эффект присутствия вызван именно ракурсом человеческих фигур — читатель-зритель словно бы сам превращается в героя книги, рассматривающего то, что находится непосредственно перед ним.Уже в первых работах художника ощущается внимание к мельчайшим деталям. Из гравюр-иллюстраций постепенно складывается лиричный, своеобразный и в то же время очень чётко очерченный мир. «Мне хочется, — признавался Эдуард Анатольевич, — если я изображаю лес, то чтобы было видно каждое дерево, каждую травинку, каждый цветочек, который там растёт. И чтобы видно было, какой это цветочек. А не вообще траву. Не вообще дерево. И так любой предмет: чтобы ясно было, какой это предмет. Для меня, когда я изображаю, всё живое, и пусть и для зрителя оно не будет условным. Я с любовью, очень бережно, даже с нежностью отношусь ко всему изображаемому. Всё существующее, особенно природа, мне представляется живым, и я хочу донести это до детей: как живое, как мудрое…»Художник мастерски передаёт всевозможные фактуры — траву на лужайке, деревянные доски пола — и нередко создаёт как бы опрокинутое на зрителя пространство, в котором совмещается несколько точек зрения на предметы, как в детских рисунках.Иллюстрируя Диккенса и Марка Твена Будогоский придерживался принципа:не смотреть чужих иллюстраций к тому произведению, над которым работал сам.Размышляя о том, почему его гравюры так нравились Лебедеву, Будогоский предполагал, что, по всей видимости, «его удивляла их наивность, что ли, не тот ход, что у других. Обычно хотят угадать «под кого» сделано. А я не стараюсь, когда делаю, ни «под кого», даже хорошего».В иллюстрациях Будогоского, как в музыке, есть несколько тем, сюжетов, которые варьируются от одной гравюры к другой. Например, деревянные домики с уютными комнатами и дощатыми полами, с большими напольными часами… Такие могли бы найтись и в России, и в Англии, и в Америке — и в XIX-м, и в XX-м веке… По стенам комнат висят зеркала. Есть зеркало и в иллюстрациях к «Повести о фонаре», и к «Тому Сойеру». Неожиданную роль оно играет в «Больших ожиданиях». Художник помещает его в комнате мисс Гевишем, где «не только карманные и стенные часы, но и всё давно остановилось…», и фигурка маленького Пипа, героя книги, возникает лишь как отражение в зеркале, висящем над сумасшедшей старухой. Зритель видит именно отражение — не столько маленького ребёнка, сколько самого себя, вжившегося в образ главного героя, ведь именно себя мы привыкли видеть в зеркале… А потом — началась война… Художник выжил. Но война нанесла ему сокрушительный удар, от которого он так и не сумел оправиться. Во время блокады погибло не только большинство оригиналов его гравюр, но, что ужаснее, — все гравированные доски… Вся его многолетняя работа была уничтожена. Исчезла. Остались лишь те оригиналы, которые в своё время были закуплены музеями.Потери оказались невосполнимыми. Будогоский впал в депрессию. Начал пить… Только в 1950-е годы он попробовал вернуться в детскую книгу. Переехал жить в Москву… Но в издательствах требовали стандартное реалистическое рисование с привычной перспективой, а ксилографию считали абсолютно не пригодной для оформления детских книг. Художник делал рисунки пером, вполне обыкновенные и не очень интересные по сравнению с его довоенным творчеством. Занимался станковой графикой. Создал серию гравюр о Москве… «Симпатий в гравюре старой у меня нет, так как вообще не отделяю гравюру от иллюстрации другим типографским способом», — писал он в автобиографии ещё в 1933 году . И недоумевал, почему ксилографию, которой восхищался весь мир на довоенных выставках советской гравюры, стали считать чуждой изобразительной техникой применительно к детским книгам… Его работы завораживают и сегодня. Неторопливо и с любовью рассматривают их ценители в старых книгах с пожелтевшими страницами, в музейных коллекциях и современных переизданиях, погружаясь в глубокий, бескрайний мир, где продолжает звучать тихая, чарующая музыка… КСИЛОГРАФИЯ(др.-греч. ξύλον — дерево и γράφω — пишу, черчу) — разновидность графического искусства, способ гравирования по дереву, а также оттиск на бумаге с деревянной печатной формы — эстамп.

Смотрите другие мои товары
Похожие товары