АПУШКИН.РУССКО-ЯПОНСКАЯ ВОЙНА 1904-1905г; Белоконский.ЗЕМСТВО и КОНСТ, М 1910г/Конволют РУССКАЯ БЫЛЬ

Прижизненные издания."РУССКАЯ БЫЛЬ"том 8-й.КОНВОЛЮТ.1).АПУШКИН В.А. Русско-Японская война 1904-1905 г. С рисунками и планами. М., типография Русскаго Товарищества, 1910. IV, 213, [2] с.; с илл. в тексте(адмирал Рождественский,маршал Ойяма и др.) и 10 илл. на отдельных листах(портреты русских военачальников  и рисунки военного времени); 1 карта из двух(вторая карта отсутствует-остался только угол): 2)БЕЛОКОНСКИЙ, Иван Петрович (1855-1931).Земство и конституция(серия Земское движение): с рисунками, исполненными Институтом Брукман в Мюнхене/ И. П. Белоконский .- Москва : Образование , 1910г .- 183, [1] стр., [1] л. портр.(князь П.Д.Святополк-Мирский),илл., факсимиле. Увеличенный формат:25х17см.   СОСТОЯНИЕ на ФОТО(подклеен корешок,в Русско-японской войне отсутствует одна карта).ДОСТАВКА ЛОТА в ДРУГОЙ РЕГИОН-ПОЧТА РОССИИ.                                                                                                                          Среди ярких представителей русской военной мысли первой четверти XX века достойное место по праву занимает генерал-майор Владимир Александрович Апушкин (1868—1937). Один из редакторов знаменитой «Военной энциклопедии» И.Д. Сытина; учёный, чьи работы по военно-доктринальной проблематике обсуждались в военных кругах; проницательный литературный критик-публицист; начальник Главного военно-судебного управления России в 1917 году; военспец, принявший советскую власть, чтобы участвовать в создании милиционной армии. М. Горький, рекомендуя Владимира Александровича на заведование военным отделом в открывавшейся газете «Луч», в письме к В.Г. Короленко отмечал, что «…генерал Апушкин — лучшее, что есть среди военных»                                                                                                                                                                                                             Владимир Александрович Апушкин (1868-1937) — русский военный юрист,военный теоретик и публицист, писатель, генерал-майор (1917),в качестве военного корреспондента в русско-японскую войну принимал непосредственное участие в боевых действиях  и не понаслышке знал об успехах и неудачах русских войск. Этот личный опыт наряду с изучением обширных документальных источников лёг в основу обстоятельного военного труда «Русско-Японская война 1904—1905 гг.», впервые вышедшего в свет отдельной книгой в 1907 году (выдержала впоследствии несколько изданий), — первой подобного рода работы в отечественной военной науке. В.А. Апушкиным был рассмотренширокий круг проблем: происхождение, характер и уроки войны, способы ведения вооружённой борьбы на сухопутном и морском театрах, победы и великие сражения, причины отдельных неудач русской армии и причины общего поражения. Использование широкого спектра многочисленных источников и личное участие в боевых действиях позволили провести целостный и всесторонний анализ, предоставить читателю огромный фактический материал. Особый интерес вызывает вторая часть издания, которая посвящена такой малоизвестной даже сегодня теме, как организация разведывательной и диверсионной работы Японии на фронтах и в тылах русской армии и способы борьбы с ней силами военной контрразведки. Здесь в большом объёме содержатся ранее закрытые документы с агентурными данными, донесениями и записками полицейских и военных органов.   В настоящем издании впервые для широкого круга читателей излагался ход Русско-японской войны, обернувшейся для России военной катастрофой и ставшей одним из поводов для революции 1905-1907 г.г. В.А.Апушкин изучил историю русско-японских отношений и причины войны, степень подготовленности сторон, события на театрах военных действий, в том числе осаду Порт-Артура, сражения при Ляояне, Мукдене, Цусиме. Особое внимание военный историк уделяет подготовке русских войск, их стратегии и планам Верховного командования. Анализируются факторы, влиявшие на исход сражений, причины поражений русской армии.   Труд Апушкина- законченное самостоятельное исследование непосредственного участника войны.                                                                                                                                                                                                                                    Родился В.А. Апушкин в Солигаче Костромской губернии в дворянской семье. Окончил Московский кадетский корпус, 2-е Константиновское артиллерийское училище и Александровскую Военно-юридическую академию. С 1888 года служил подпоручиком в 18-й артиллерийской бригаде. Впоследствии перешёл в Главное военно-судное управление (ГВСУ), был там помощником военного прокурора, с 1907 года — помощником начальника отделения ГВСУ. За это время опубликовал ряд книг и статей о Русско-японской войне 1904—1905 гг., стал редактором «Военной энциклопедии». С марта 1905 года и до прекращения выпуска был фактическим редактором журнала «Летопись войны с Японией».В качестве военного корреспондента принимал непосредственное участие в боевых действиях и не понаслышке знал об успехах и неудачах русских войск. Этот личный опыт наряду с изучением обширных документальных источников лёг в основу обстоятельного военного труда «Русско-Японская война 1904—1905 гг.», впервые вышедшего в свет отдельной книгой в 1907 году (выдержала впоследствии несколько изданий), — первой подобного рода работы в отечественной военной науке. В.А. Апушкиным был рассмотренширокий круг проблем: происхождение, характер и уроки войны, способы ведения вооружённой борьбы на сухопутном и морском театрах, победы и великие сражения, причины отдельных неудач русской армии и причины общего поражения. Использование широкого спектра многочисленных источников и личное участие в боевых действиях позволили провести целостный и всесторонний анализ, предоставить читателю огромный фактический материал. Особый интерес вызывает вторая часть издания, которая посвящена такой малоизвестной даже сегодня теме, как организация разведывательной и диверсионной работы Японии на фронтах и в тылах русской армии и способы борьбы с ней силами военной контрразведки. Здесь в большом объёме содержатся ранее закрытые документы с агентурными данными, донесениями и записками полицейских и военных органов. Горечь от неудач в Русско-японской войне существенно повлияла на субъективные оценки военного корреспондента В.А. Апушкина, отодвигая на второй план такие важные факторы, как двойственность в командовании; стратегия сдерживания противника до полного сосредоточения сил, одобренная Николаем II; уверенность в том, что исход войны будет решаться не сухопутными войсками, а «битвой флотов». Современные исследователи отмечают необоснованность обвинений главнокомандующего русской армией генерала А.Н. Куропаткина в неудачном исходе войны.Апушкин,как и многие другие его современники указывал,что  главный виновник поражения России в русско-японской войне — А.Н. Куропаткин.  Причиной всему-негатив,с которым русское общество приняло Русско-японскую войну.  Сам Куропаткин в своей книге «Русско-японская война, 1904—1905: итоги войны» писал по этому поводу: «…для успеха требуется, чтобы война была народной и чтобы в достижении этого успеха дружно со своим правительством участвовал весь народ. Такой народной войной и была война для японцев. Для наших же войск война, веденная в Маньчжурии, не была войной народной. Цели на Дальнем Востоке, которые мы преследовали, не были понятны русскому офицеру и солдату. Общее недовольство, охватившее все слои населения России перед войной, тоже только способствовало тому, чтобы начатая война стала ненавистной. Никакого подъема патриотизма война эта не вызвала. В армию стремились многие хорошие офицеры — это вполне объяснимо, но все слои общества остались равнодушными к начатой борьбе на Дальнем Востоке».   Объективная оценка причин поражения русской армии, по мнению современных исследователей, заключается в том, что было проигнорировано мнение генерала Куропаткина, полагавшего, что война будет затяжной, что Россия первой столкнулась с новой стратегией и тактикой, огромной протяжённостью фронтов на недостаточно изученном театре военных действий, необходимостью иной организации тыла и коммуникаций, а сам «Куропаткин как командующий не может нести полной ответственности, учитывая тот факт, что его руки были связаны политическими соображениями». Разработанная им стратегия была рассчитана на долговременную войну, на истощение противника, в ней учитывался огромный экономический и военный потенциал России, морским же операциям отводилось второстепенное место. «Свою стратегию Куропаткин подчинял прежде всего конечному результату войны, а от него требовали… немедленных побед». К концу войны Россия имела в Маньчжурии армию, вдвое превышавшую японскую, и могла бы перейти в контрнаступление и выбить уже истощённого противника из Китая, если бы не разразившаяся первая русская революция.     Закономерным результатом общественного признания военно-профессионального взгляда на проблемы войны и армии было избрание В.А. Апушкина одним из ведущих редакторов многотомной «Военной энциклопедии», работа над которой началась в 1910 году и была прервана Первой мировой войной. В редакции «Военной энциклопедии» он отвечал за третий тематический раздел (всего их было четыре), рубрикатор которого включал помимо проблем военной администрации и права вопросы военно-политической истории, военно-учебного дела и военного спорта, биографии «героев долга, выдающихся военных, военно-политических и военно-литературных деятелей», а также статьи об учёных, писателях, поэтах и художниках, посвятивших свои труды исследованию вопросов, связанных с военным делом, и изображению в литературе и искусстве войны, военного быта армии и флота, их славных дел и подвигов. Именно эти статьи, по мнению редактора, «выявляя эстетические и благородные стороны военной деятельности», должны были содействовать воспитанию у просвещённой части российского общества уважения к своей армии. В.А. Апушкин не только редактировал раздел, но и лично написал многие материалы, девять из которых вошли в перечень наиболее значительных и оригинальных статей энциклопедии.   В 1911—1913 гг. Апушкин принял участие в развернувшейся в военной науке дискуссии о характере и содержании военной доктрины России, которой до того времени не было, как не было единого понимания способов ведения войны. Планировавшаяся им статья «Доктрина военная», которая должна была появиться в девятом томе «Военной энциклопедии», выпущенном в 1912 году, и перенесённая из-за теоретической нерешённости вопроса в дополнительный том, так и не была написана. Отчасти это объясняется вмешательством в дискуссию Николая II, который заявил начальнику Николаевской академии Генерального штаба генералу Н.Н. Янушкевичу: «Военная доктрина состоит в том, чтобы исполнять все то, что я прикажу». Однако свою позицию В.А. Апушкин вполне определённо выразил в ряде статей, где сформулировал собственное понимание военной доктрины, которая «в широком и главном смысле слова есть совокупность руководящих идей, положенных в основу военной мощи страны в тесной связи с ее международным положением, политическими идеалами и основными государственными задачами». Её он называл «государственной военно-политической доктриной». Она, по мнению В.А. Апушкина, «логически вытекает из самоопределения государства, т.е. ясного сознания своей исторической миссии, своей роли на арене мировой политики и своих государственных интересов», а её наличие у государства «обеспечивает успех не только на войне, но и в международной политике». Она формируется «гением народа», государством в лице военно-политического руководства.  «В более узком смысле, — писал он в 1913 году, — военная доктрина есть учение о войне, т.е. органическая совокупность принципов военно-административных, военно-воспитательных, стратегических и тактических, как выведенных из военно-исторического опыта, так и созданных силою гения или таланта отдельных лиц». Каждая группа этих принципов представляет собой тактическую, стратегическую совокупность взглядов в одной какой-либо области военных знаний и военного дела. «Чисто военная» доктрина создаётся «гениями войны», т.е. выдающимися военачальниками, полководцами и «талантливыми военными организаторами», поскольку «частная военная доктрина» «есть результат научных исследований и военного опыта». Отмечая особенность военной доктрины России, Апушкин пишет, что её создание «можно и должно. Она должна покоиться не на преданиях о гибели Карла XII под Полтавой и Наполеона I — в Москве, а на живом сознании действительности, на соответствии военных средств и способов борьбы с твердо поставленными задачами державной политики России» . Впоследствии В.А. Апушкин не раз возвращался к данной проблеме и в 1918, и в 1920, и в 1921 гг., когда он задавался вопросом о возможности создания военной доктрины Советской России. В статье «О государственной военной доктрине» в 1920 году он отмечает, что «Россия до сих пор не выработала собственной военной доктрины — ни частной, стратегической, тактической, ни государственной, военно-политической. Не было частной военной доктрины, потому что не было общей, как фундамента первой, а последней — потому, что русская внешняя политика со времен Екатерины II утратила свою определенность и свою самостоятельность, а во внутренней жизни русской армии, как и всего народа, не было благоприятных данных для творческой работы». Задавая вопрос о возможности создания военной доктрины в двадцатых годах XX века в революционной России, В.А. Апушкин пишет, что «для установления таковой… нет еще ни почвы, ни условий. В России, в революционном порядке, еще борются две силы; итоги мировой войны для нее еще не подведены. Будущее решит, какова будет Россия по своему объему, государственному строю, какое место займет она в ряду других держав, каковы будут ее отношения к тем или другим из них, какие именно задачи она себе поставит. От решения всех этих вопросов зависит будущее русской армии. Мировая война показала, в какой тесной связи стоит организация победы со всеми сторонами государственно-народной жизни. И сочинять военную доктрину без учета всех факторов этой жизни — значит строить здание на песке, создавать не военную доктрину, а военных доктринеров и схоластов». Признавая огромную важность военной доктрины как органической части государственной политики и вырастающей из сознания нации, автор указывает на её значимость как «жизненной школы», которая воспитывает военные кадры, а не только обучает «их своим уставам и инструкциям».    В.А. Апушкин тесно увязывал наличие разработанной в государстве военной доктрины с успехами не только на войне, но и в международной политике. Именно под этим углом зрения он выпускает в 1925 году книгу о В.А. Сухомлинове под названием «Генерал от поражений», в которой на основании множества документальных свидетельств раскрывает деятельность военного министра в канун и в начале Первой мировой войны. По мнению автора, военное дело в преддверии XX столетия переживало кризис. «Был уже изобретен бездымный порох, магазинное ружье, скорострельная артиллерия… — пишет он. — Техника делала все новые гигантские шаги. Конница теряла историческую роль “царицы полей сражений”, но Сухомлинов ничего этого не видел, являясь “ярым врагом учености, профессоров”…»  Подытоживая годы руководства Сухомлиновым военным ведомством России, В.А. Апушкин констатирует: «Итак, в деле подготовки армии и ее старших войсковых начальников к войне как в области снабжения, так и оперативных соображений, Сухомлинов проявил поверхностность, инертность и небрежность, вытекающие из его легкомысленной и недеятельной натуры. Ни капли инициативы, энергии и творчества не проявил он на посту военного министра пред лицом назревших крупных исторических событий. Открыв наши границы упразднением крепостей для легкого вторжения противника в Россию, делая это, по его словам, ввиду медленности нашей мобилизации, — что сделал Сухомлинов для усиления живой силы обороны? Ничего. Война застала армию неподготовленной ни в отношении мобилизации, ни в отношении управления ею в поле, ни в отношении снабжения боевыми средствами, ни в отношении подбора надлежащих войсковых начальников, ни в отношении оперативного плана. Мы отбивали “шаг на месте” в то время, как наши будущие противники усиленно продвигались вперед, чтобы быть на высоте требований современной армии». На примере Сухомлинова автор пытался показать, как опасен для армии и военной безопасности страны недальновидный и склонный только к угодничеству военный министр.     Особо пристальное внимание Владимир Александрович уделял исследованию не только проблемы документально-образного отражения войны в исторической науке и других объективированных формах социальной памяти, но и к более фундаментальной стороне — к проблеме человека на войне, взятой во всём её сложном многоголосии. Предметом его размышлений были трагизм и противоречивость нравственной позиции воина, его поведения перед сражением и в самом бою — то, «как он думает и чувствует на войне, во имя чего он идет на войну, что толкает его на подвиги и что делает его трусом, словом, какие психологические факторы влияют в нем на выбор чувства долга или чувства самосохранения». Военная психология рассматривалась В.А. Апушкиным как важнейшая составляющая профессионального образования офицера, командира и военачальника любого ранга. «Анализ психики бойца, — писал он, — есть основание искусства управлять войсками в бою, определяя волю каждой индивидуальной единицы к самоотречению во имя высших, общих благ». В своей работе «Война 1877—78 годов в корреспонденции и романе» автор стремится дополнить выпущенную к 25-летию Русско-турецкой войны ее многотомную историю гуманитарным, человеческим измерением проблемы. Здесь Владимир Александрович положительно оценивает реформы 1860—1870-х годов в русской армии, где, по его мнению, заметно прогрессировало гуманное отношение офицеров к солдатам. О русских офицерах той пореформенной поры автор отзывался с особой теплотой и восхищением. Он считал, что армия, которая в тяжелейших исторических условиях — жестоких сражениях с турками в Закавказье и на Балканах — спасла достоинство России, была создана и проведена через все военные тяготы и лишения трудами русского офицерского корпуса, ибо «солдат будет таков, каковы офицеры, — и это справедливо для мира и для войны».   Раскрывая нравственную метафизику войны, В.А. Апушкин делает вывод, что, только выработав в себе презрение к смерти, человек в этих условиях «чувствовал свое особое достоинство, сознавал свое право требовать к себе уважения». «Тут (на войне. — Прим. авт.) каждый день и каждый час соблюдалась заповедь Христова “класть живот свой за други своя”. Делалось это просто, без громких фраз, красивых поз, как нечто самое обыденное, как самая простая, привычная услуга. В мирное время цена ей “спасибо”, а здесь, на войне, — человеческая жизнь». Характерным показателем осознания на войне своего человеческого достоинства простым солдатом, крестьянином ещё недавней крепостной поры был, по мнению В.А. Апушкина, наблюдавшийся не раз военными корреспондентами добровольный отказ русских воинов от полагавшейся порции спиртного.   Нравственная метафизика войны у Апушкина непосредственно связана с его пониманием нравственного смысла и сути военного дела как формы человеческой культуры. Он подчёркивает: «Война есть один из социальных недугов человечества, разделенного на классы. Армии призваны не культивировать этот недуг, разнося его “по белу свету” и “подливая масла в огонь”, а возможно скорее его локализировать. Военное искусство, как и врачебное, должно изыскивать средства и способы к этой локализации с наименьшими затратами времени, народных средств и человеческих жизней. Военные деятели — представители этого искусства, а не профессионалы, которым война выгодна, которые живут за счет войны, как это было некогда. Их долг и честь, как долг и честь врача, — бороться с недугом, а не поддерживать и не затягивать его». В нравственно-философской позиции русского военного публициста и теоретика явственно прослеживается наивное стремление отождествить защитника Отечества не с его профессионализмом, а с искусством, основанном на творчестве и вдохновении. Именно убеждение в праведности дела, которому Владимир Александрович безоглядно посвятил свою жизнь, давало ему право и силы всегда и всюду резкой отповедью отвечать на «проповедь о безнравственности военной службы».   В этом ракурсе предстаёт и понимание им сущности войны, которая представляется В.А. Апушкину не раскрывающейся до конца бездной, перед которой человеческий разум так же теряется, как и перед бесконечностью и бессознательным. Он ищет ей хотя бы частичное, приблизительное определение — и ту таинственную силу, которая ставит гуманиста под знамёна и делает его участником кровавой бойни. Человечество, по его мнению, пытается выразить понятиями патриотизма, долга, чести, славы эту огромную неведомую нам силу, но «все-таки получаем в остатке нечто, чему трудно подыскать мотивы и определение». В этом автор видит парадоксальную противоречивость нравственного смысла войны: она — зло, она — жестокость, но в то же время она и «общее горе, общее страдание, а стало быть, и общее дело», уклоняться от которого, пользуясь только плодами его, добытыми чужими руками, — постыдно. Поэтому для В.А. Апушкина война — это и «великая школа общественного долга», в которой «человечество учится не только истреблять друг друга, но и умирать друг за друга и во имя великих идей, в защиту общественных благ и интересов жертвовать собою», «война учит людей альтруизму, учит их не прилепляться к земному, отдавать предпочтение духу над материей», в то время как «непрерывная экономическая борьба, все более и более обостряющаяся и ширящаяся под крик современных лже-гуманистов — “долой оружие! долой войну!” — воспитывает человечество только в эгоизме, угашает его дух, принижает его идеалы… Эта борьба не знает актов милосердия, порывов самопожертвования».  Для В.А. Апушкина понятия Родины, веры, гражданского долга являются великими нравственными стимулами прогресса, отказаться от которых даже во имя искоренения войн в будущей истории человечества невозможно. Эта мысль, была изложена им в одной из небольших полемических статей «Дон-Кихоты военного дела». В последние годы своей активной научно-публицистической деятельности и жизни В.А. Апушкин отстаивал идею милиционной армии как формы всенародного участия в деле защиты Отечества. «Понятно, что если в населении не вырабатывается сознание обязанности каждого человека защищать свою родину, отстаивать независимость и свободу своего народа, достоинство того государства, к которому принадлежишь, то оно начинает равнодушно, даже враждебно относиться к строю государственной жизни, исключающему его из рядов армии в ту критическую минуту, когда все граждане зовутся под знамена». Милиционная система как вооружённая организация всего народа, по убеждению Владимира Александровича, должна заменить собою Красную армию, стать основополагающим принципом военного строительства в Советской России.    В 1930 году В.А. Апушкина выслали в Вологду, где позднее он был арестован и умер в заключении в 1937 году. Имя талантливого военного публициста и теоретика, воплощавшего лучшие черты офицеров России, на долгие годы было вычеркнуто из официальной военной истории, но не из анналов русской военной мысли. Его взгляды на развитие отечественной армии, подчас пристрастные и «по-донкихотски» наивные, но вполне обоснованные и полные надежд на выполнение ею исторической миссии по обеспечению военной безопасности государства, получили своё воплощение в последующих советских и российский реалиях.(из материалов статьи :Безлепкин,Смагин: "Война учит людей альтруизму...": теоретическое наследие военного энциклопедиста генерал - майора В. А. Апушкина. Военно-исторический журнал, № 12 (752) /Декабрь 2022: № 12 (752) /Декабрь 2022).                                                                                                           Алексей Николаевич Куропаткин ( 1848 —  1925) — русский военный и государственный деятель,генерал от инфантерии  (6 декабря 1900),генерал-адьютант  (1902), военный министр, член Государственного совета. В Русско-японскую войну последовательно занимал должности командующего Маньчжурской армией (7 февраля — 13 октября 1904), главнокомандующего всеми сухопутными и морскими вооружёнными силами, действующими против Японии (13 октября 1904 — 3 марта 1905), командующего 1-й Маньчжурской армией (8 марта 1905 — 3 февраля 1906).   В феврале 1916 года получил назначение на пост главнокомандующего армиями Северного фронта, занимавшего фронт вдоль Западной Двины и защищавшего путь к Петрограду.В 1916 году в должности Туркестанского генерал-губернатора руководил подавлением выступления коренного населения против мобилизации на тыловые работы.  После Октябрьской революции преподавал в основанной им сельской школе и заведовал Наговской волостной библиотекой в селе Шешурино Тверской области.                                                                                                                                                                      Владимир Александрович Сухомлинов (1848-1926) — русский генерал от кавалерии,военный министр,генерал-адьютант.

                                                                                                                                                                                                                                                                                                 «Русская быль» − знаменитое собрание роскошно иллюстрированных монографий по русской истории, предпринятое издательством «Образование» в 1908 г. и состоявшее из нескольких серий. В нем были представлены мемуары и труды по истории России, написанные на основании документальных источников.                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                       В работе известного литератора И.П.Белоконского прослеживается история земского движения в России начиная с 60-х годов XIX века вплоть до 1905 года. Замечает, что освободительное движение по характеру своему и методам таково, каков сам господствующий режим. И чем жестче власть предержащие подавляют это движение, тем хуже для всех, ибо тогда из рядов общественности выходят на первый план не носители светлых идеалов, а жестокие фанатики. Именно таким образом действовали власти в России. Белоконский с сожалением отмечает, что земское движение в России не имело возможности нормально развиваться, а реформы, как правило, становились некой полумерой, выражением эфемерного доверия народу со стороны властей для всеобщего успокоения после очередной проигранной войны – Крымской или русско-японской. Вообще автор довольно прямо и недвусмысленно высказывается в отношении как современной ему политической обстановки в России времен Николая II, так и в отношении предыдущих десятилетий, начиная с Николая I.                                                                                                                                    Иван Петрович БЕЛОКОНСКИЙ (1855-1931) писатель, земский статистик, общественный деятель, близкий к народникам, имел связи с революционерами (Желябовым и др.). Следуя своим политическим убеждениям, стал народным учителем, вел народническую пропаганду в школе. Слушал лекции в Киевском и Одесском университетах, учился за границей. Выступал за региональное самоуправление и парламентаризм. За свои политические взгляды неоднократно подвергался аресту и заключению, отбыл ссылку в Восточной Сибири. Работал в Орле, Курске, Харькове и других городах.Участвовал в организации ``Союза освобождения``, позже был членом партии кадетов. Руководил земской статистикой. В 1898 г. ему на год не запретили всякую земскую деятельность. Сотрудничал в ряде центральных и местных периодических изданий либерального направления, в том числе, в таких крупных изданиях, как "Русские Ведомости", "Сын Отечества", "Былое", "Русское Богатство". Когда Белоконский жил в Курске в альбоме его жены было найдено фото Александра III верхом на свинье, что послужило установлению надзора за ними, и значительно осложнило жизнь и работу. ИЗ ДРУГОГО ИСТОЧНИКА: БЕЛОКОНСКИЙ, Иван Петрович родился в г.Чернигове в семье лекаря, обедневшего дворянина. Детство и раннюю юность он провел в г. Новозыбкове Черниговской губер­нии.Окончил Новозыбковское уездное училище и Черниговскую гимназию,слушал лекции будучи студентом Киевского университета. Участвовал в народнической коммуне Д.А. Лизогуба. В 1873 преподавал в сельских школах, вёл революционную пропаганду среди крестьян. В 1874 слушал лекции в Киевском университете. Впервые выступил в прессе в газете «Киевский телеграф». В 1876 в Киеве отдельным изданием вышел его рассказ «Оля».С 1878 посещал Новороссийский университет в Одессе, сотрудничал с «Одесским вестником». Был близок со многими народовольцами.После студенческих волнений в Киеве весной 1878 г. Бело­конский переехал в Одессу. Здесь он посещает Новороссийский университет, знакомится с революционерами-народниками А. И. Желябовым, И. М. Ковальским.В 1879 г. Белоконский ненадолго уехал за границу, а по воз­вращении был арестован в доме родителей в г. Новозыбкове. В течение года он был узником Черниговского замка, а потом выслан в Восточную Сибирь. По пути в ссылку Белоконский 3 месяца провел в Мценской центральной тюрьме и, позднее, посвятил ее описанию отдельные главы своих воспоминаний («Дань времени». М, 1928, с. 123—164). К этому периоду отно­сится знакомство Белоконского с В. Г. Короленко, который на­ходился в одной ссыльной партии с ним. Впоследствии их свя­зывали личные встречи и переписка, продолжавшаяся с некото­рыми промежутками почти сорок лет (1883—1921 гг.). В «Исто­рии моего современника» Короленко писал: «К нам присоеди­нили еще целую партию из мценской тюрьмы, среди которых помню И. П. Белоконского, впоследствии довольно известного писателя, а тогда сотрудника одесских газет». Ссылка продол­жалась до 1886 г., сначала в Красноярске, затем в Минусинске. Колония политических ссыльных в Красноярске вела актив­ную общественную жизнь. Они помогали проходящим через го­род партиям политических материально, в организации побегов, вели громадную переписку для выяснения условий жизни ссыль­ных на территории Сибири и Севера России. У Белоконского образовался богатейший материал по сибирской ссылке. Он сотрудничал в газетах «Сибирь», «Сибирской газете», «Восточ­ном обозрении», посылал корреспонденции в «Русский курьер», «Русские ведомости», «Дело», «Северный вестник» и др. Статьи как правило печатались под псевдонимами" или без подписи. Большим событием для писателя была публикация в «Оте­чественных записках» (1881, № 10) второй части его «Очерков тюремной жизни»'. Первая часть, по свидетельству Белоконско­го, была признана «опасною в цензурном отношении И возвра­щена обратно». Напечатали ее лишь через 33 года. В 1886 Б. вернулся из ссылки и попытался устроиться в Курске, но, не найдя работы, уехал в Орёл. Орловский период жизни Белоконского длился 9 лет (1886-1895). Работал в Орловском статистическом бюро, сотрудничал в «Орловском вестнике». Был одним из авторов Статического сборника по Кромскому уезду. Это говорит о том, что Иван Петрович вдоль и поперёк прошёл все населённые пункты Кромского края. Известно, что он был сторонником подворного обхода всех жителей, что придавало его статистическим отчётам историческую и порою художественную ценность. В 1889 г. Белоконский был арестован по недоразумению, связанному с организацией вечера в пользу Литературного фонда, и, после восьми месяцев одиночного заключения, отдан на 3 года под гласный надзор полиции без права выезда из Орла. В 1893 г. издатели «Орловского Вестника» предложили Белоконскому стать редактором газеты. «У меня немедленно, — пишет он в комментариях к письму В. Г. Короленко, — созрел план создать провинциальные «Русские Ведомости», являв­шиеся для меня идеалом газеты. Понятно, что для этого нужны были крупные литературные силы. И вот я первым делом обра­тился к выдающимся писателям [В. Г. Короленко и И. Ф. Анненскому], забыв о жестокой реакции, кото­рая, конечно, не даст возможности развернуться газете». И действительную, вскоре под давлением администрации, издатели взяли предложение обратно. Так, по выражению Белоконского, он «отцвел, не успевши расцвести». Тематика литературного творчества' Белоконского в этот пе­риод тесно связана с его профессиональной деятельностью. Им написаны книги и статьи о деятельности земских учреждений Орловской и Курской губерний: «Народное образование в Ор­ловской губернии» (к 25-летию земских учреждений) («Рус­ская школа», 1890, № 7—10); «Народное продовольствие в Ор­ловской губернии в земский период» (Чернигов, 1892); «Исто­рия Орловской земской статистики» (В кн.: Земский сборник Черниговской губернии за 1889 пли 1890 гг.) и др. Наблюдения во время поездок для статистических обследований деревень Орловской и Курской губерний воплощаются в рассказы, фель­етоны, очерки из деревенских впечатлений земского статистика. Общественная жизнь Орла 80—90-х годов нашла отражение в фельетонах, разоблачающих полицейско-бюрократические по­рядки губернского города: «Похождения мистера Грумма, кор­респондента американского журнала «Тhе Сепlиги» в городе «Царь-Птицынске и его окрестностях» («Орловский Вестник», 1886, 11 и 18 дек.) и «Гороховое пальто» («Памятная книжка» профессионального шпиона) («Минувшие годы», 1908, № 9). Вторично приехав в Курск уже в 1895 году по приглашению деятеля земского движения князя П.Д. Долгорукова, Б. стал заведовать сразу двумя отделами (столами) в Курском губернском земстве — по статистике и народному образованию. Работу статистического отдела Б. начал с обследования Фатежского уезда, которое подтвердило «прочно установившееся мнение... о колоссальном невежестве деревни». В 1897 Б. был избран членом Союза взаимопомощи русских писателей и проводил в нём активную работу. В этом же году квартира Б. подверглась обыску Курским губернским жандармским отделением. В альбоме жены Б. было найдено фото Александра III верхом на свинье, что послужило установлению надзора за ними, и значительно осложнило жизнь и работу. Деятельность Б. на посту столоначальника вызывала неудовольствие губернатора А.Д. Милютина, и Б. вышел в отставку. Живя в Курске (1896—1898) Белоконский стал одним из редакторов «Курской газеты».Некоторое время он жил в Санкт-Петербурге, а с декабря 1898 обосновался в Харькове и продолжал работать в различных отделах земства.В 1900 г. вместе с писателем Н. Рубакиным он ездил в Па­риж на Всемирную выставку, посетив по пути Берлин, Льеж, Женеву, Цюрих, Вену, Будапешт. Возвратившись в Россию, Бе­локонский большую часть времени жил в Харькове, целиком занимаясь с 1902 г. литературным трудом. Белоконский избирался членом Литературного фонда, Сою­за писателей, Юридических обществ при Московском и Харьковском университетах, Харьковских обществ грамотности н лю­бителей природы и других общественных организаций. Нечеткость политических взглядов привела Белоконского в период революции 1905—1907 гг. в партию кадетов. Он работал в редакциях газет «Волна», «Будущее» в Харькове (1905— 1906), «Народное дело» и «Народный путь» в Москве (1906— 1907).С земским конституционным движением Б. связывал надежды на парламентское развитие России. В 1900-х был близок к «Союзу освобождения», затем к партии кадетов. В книге «Родина — мать...» (СПб, 1900), показал существующую в России систему административного произвола. Главным трудом Б. явилась книга «Земское движение» . В 1900—1907 гг. выходят четыре тома рассказов Белокон­ского. Он принимает участие в издании «Народной энциклопе­дии». 10-й том ее выходит под его редакцией. В 1913—1917 гг. журнал «Голос минувшего» печатает «От­рывки из воспоминаний» писателя, посвященные общественной жизни России 70—80-х годов XIX века. Итогом исследований по истории земства явилась книга Бе­локонского «Земское движение» {1914 г.; 1-е изд. под загл. «Земство и конституция», 1910), которая до сих пор представ­ляет интерес, благодаря богатому фактическому материалу.Интересны его документальные книги и беллетристика: «По тюрьмам и этапам» (Орёл, 1887), «Рассказы» (СПб, 1900 – 1903), «Рассказы» (Ростов-на-Дону, 1905-1907). В советское время Белоконский много работал над своими мемуарами «Дань времени»(М, 1918).После 1918 Б. подготовил к изданию свою переписку с В.Г. Короленко, изданную в 1922 в Москве. Незадолго до смерти Б. в Москве была издана его последняя книга «В годы бесправия» (М., 1930). Умер Иван Петрович Белоконский в Харькове 7 февраля 1931 г.